Впервые за все это время я позволила себе внимательно разглядеть ее.
У Руби было овальное лицо, нос картошкой и широкий лоб, открытый благодаря тонкому ободку, удерживающему ее каштановые кудри, тут и там оживленные более светлыми локонами. Она была выше меня, с красивыми грациозными руками, на ухоженных ногтях поблескивал прозрачный лак, на большом пальце блестело тонкое золотое колечко. Маленькая щербинка между зубами придавала ее улыбке искренность, делала ее особенной.
– Со мной все ясно, но почему ты не увольняешься отсюда? – спросила я.
– О, здесь намного лучше, чем кажется, – призналась Руби, снова зашагав по коридору.
Я шла рядом и ждала продолжения фразы.
– К нам приходят самые богатые клиенты в городе, и чаевые просто головокружительные. Зора – хорошая начальница, она платит нам приличную зарплату и не кичится этим. Сейчас не всем хватает ума относиться к сотрудникам с уважением и достойно оценивать их труд, особенно в таком разгульном городе, как этот.
– Ты из Филадельфии?
– Из пригорода, – ответила Руби, заложив руки за спину. Она повернулась ко мне, наклонив голову.
– А ты?
– Из Малверна, – сухо ответила я.
Руби смотрела на меня с любопытством, а я отметила про себя, что ее тонкие кудри красиво рассыпались по плечам.
Казалось, она подумала, что я покинула родной город в поисках счастья, именно поэтому ее взгляд задержался на мне.
– Почему ты выбрала Филадельфию? – спросила она, раскрывая свои мысли. – В двух шагах отсюда Нью-Йорк. Менее чем через полтора часа ты выйдешь на Центральном вокзале и окажешься в Мидтауне.
Я посмотрела на темно-синий пол, на свои старые кроссовки. Раздумывала, стоит ли отвечать, ведь я даже не знала эту девушку. Однако самая закрытая часть моего сердца дала согласие.
– Я сюда уже приезжала когда-то. В детстве, с родителями.
Мне тогда было шесть лет. В тот день я потерялась, но все равно сохранила о городе счастливые воспоминания. Я помнила очень мало, в основном маму, которая улыбалась так радостно, как никогда прежде.
Мама была тогда счастлива. И этого хватило, чтобы дать мне надежду, в которой я нуждалась.
Когда мы с Руби в очередной раз повернули за угол и я посмотрела вперед, то поняла, что мы снова у входа. Из распахнутых дверей зала доносились музыка и говор посетителей. Стойка с противоположной стороны как будто обозначала собой границу темного коридора, теперь пустого, без людей.