Джеймс молча посмотрел на меня, его взгляд потемнел. Что случилось, спрашивала я себя, что заставило его так измениться в лице? А затем я поняла, что, рассказывая о маме, использовала прошедшее время, и он сделал грустный вывод.
Я не собиралась объяснять ему, как в действительности обстоят дела. Хватит, обо мне больше ни слова. Моя жизнь – дорога одиночки, полная выбоин и рытвин. Я никого туда не пущу.
– Давай за работу, – сухо пробормотала я, сворачивая разговор.
Не дав Джеймсу времени на ответ, я повернулась к нему спиной, возведя крепкую невидимую стену между собой и всеми остальными.
Я начала расставлять бокалы, как вдруг странное ощущение заставило меня поднять голову.
Мой взгляд пробежал по залу, пока не остановился на фигуре возле входа. Прислонившись плечом к двери в зал, среди вспышек света и тени, затеявших на нем причудливую игру красок, стоял вчерашний парень.
Между нами никого не было, его никто не загораживал, можно сказать, сейчас я увидела его впервые во всей красе.
Что он держит во рту? Непонятно, что-то тонкое. Очень высокий, внушительный, но стройный, волосы редкого темно-рыжего цвета подчеркивали агрессивное очарование угловатого лица. Радужки его глаз настолько светлого голубого цвета, что казались сюрреалистичными. Словно вырезанные из камня скулы и гармоничные мужественные черты соединялись в лицо, от которого невозможно было отвести взгляд.
Одна мысль обожгла меня, прежде чем я успела разорвать ее на части: он непристойно красив.
Однако резкая яркая красота скрывала что-то глубоко неправильное, смертоносное, безумно завораживающее и пугающее – вроде клинка убийцы или мерцания паутины паука, готового укусить.
Если у ангела смерти есть лицо, то оно именно такое.
В окружавшей нас темноте под дугообразной линией темных бровей выделялись привлекшие мое внимание еще вчера пронзительные глаза. Чертовски глубокие, мрачные, словно наполненные эмоциями, они смотрели лишь на одного человека.
Только на одного – на меня.
Она была кляксой в дневнике сумасшедшего. Неугомонная и обаятельная, с чернильной душой и нервозной усмешкой вместо улыбки.
– Пятый столик?
– Сделай этот безо льда. Важно, чтобы безо льда. Не забудь, ладно?
– У меня «Дайкири», два бокала шардоне и виски сауэр.
– «Тьму и бурю» на двадцать шестой. Сможешь приготовить вместе с заказом для двадцать второго? Я бы сразу два отнесла.