Я же говорила, она строит из себя нашу общую мамочку.
А мамочка всегда может справиться со своими детьми.
– Знаю, но если не увижу своими глазами, что вы добрались в целости и сохранности, до утра не усну. Вы же так со мной не поступите? – мило улыбается бармен.
Даже чересчур мило.
Он точно запал на Кэт.
А как иначе? Она ведь красивая, милая и отзывчивая, даже когда пьяна в лоскуты.
– Обещаю, я…
Ладно уж, помогу ему – отчасти потому, что Кэт, насколько я знаю, часто совершенно не замечает, когда с ней флиртует знойный красавчик, и отчасти потому, что перед глазами у меня все плывет, и мне срочно нужно прилечь.
– Да ладно, Кэт, пускай симпатичный бармен тебя проводит. Ты совсем, что ли, намеков не понимаешь? – я закатываю глаза с чуть деланым раздражением.
– Кам, я не…
– Эй, Ямочки, пошли доведешь нас до квартиры, – перебиваю я, обращаясь к бармену.
Потом беру Эбби под руку и веду к двери.
Обернувшись через плечо, вижу, как Кэт говорит бармену что-то, виновато моргая, а он улыбается ей, снова показывая ямочки, и делает рукой жест «после вас».
Это последнее, что я помню из того вечера.
От звона будильника с моих губ срывается стон. Голова гудит, напоминая, что пойти в бар было ужасной, скверной, отвратительной идеей.
Весело, конечно, но жутко глупо!
– Какого хрена? – стонет Эбби, которая лежит рядом со мной в кровати Дэмиена в его апартаментах, расположенных прямо над помещениями «Приморского клуба».
– Это мой долбаный будильник, – я щурюсь, силясь рассмотреть, куда нажать, чтобы остановить этот непрекращающийся звон.
– Заткни его уже! – стонет Кэт, лежащая у Эбби под другим боком.
– Пытаюсь! – Я отчаянно тычу пальцем в экран, пока в комнате не воцаряется благословенная тишина.
Однако оказывается, что голова у меня раскалывается вовсе не потому, что будильник сверлил непроснувшийся мозг.
Это все чертово похмелье.
– Вот дерьмо. – Я валюсь обратно на кровать, сунув телефон на тумбочку, с которой он тут же шлепается на пол.
Но волноваться по этому поводу у меня нет сил.
– Точно, – соглашается Эбби.
Я закрываю руками лицо, а она отводит их.
– Прекрати! Это вредно для кожи.
На ладонях отпечаталась тушь.
– Спать с макияжем тоже вредно, и тем не менее.
Сев в постели, Эбби сердито пялится на меня. Надо же, только проснулась, еле жива от похмелья, а уже готова голову мне оторвать за то, как я ухаживаю – вернее, не ухаживаю – за кожей.