– Шаровые молнии. – он лег на спину и описал рукой над головой круг. – Они проникают через окна, двери… Я бы не хотел встретиться с ней снова.
Я вернулся в кровать и лег поверх одеяла лицом к нему.
– Вы никогда не рассказывали о вашей встрече с ней.
Возможно, разговор мог бы отвлечь его – потому что гроза только усиливалась. Валентайн улыбнулся скупо:
– Не думаю, что это интересный рассказ.
– Я никогда в жизни не видел шаровую молнию.
– Считайте, что вам повезло, друг мой!
– Как она выглядела?
Валентайн на миг прикрыл глаза, вспоминая.
– Мне тогда было восемь лет, – медленно начал он. – Я гостил у бабушки, и это были то ли пасхальные каникулы, то ли… Не помню, но что это случилось весной, я запомнил точно.
Я задержал дыхание. Мой друг так редко рассказывал о себе что-то личное, что я боялся спугнуть момент случайным словом или вздохом.
– Моя бабушка была из тех старух, которых боятся все окрестные дети. Она строго соблюдала правила безопасности. И в грозу всегда требовала закрывать окна. Я не понимал почему. Той весной случился настоящий ураган – наутро наша зеленая улочка недосчиталась трети деревьев, а там росли вполне крепкие дубы… – Уголки губ Валентайна дрогнули в улыбке.
Но новый раскат грома стер улыбку с его лица, превратив в мучительный оскал.
– Бабушка тогда на что-то отвлеклась, а мне было интересно, что происходит на улице и почему обязательно надо закрывать окна, когда нечем дышать… А я всегда отличался изрядным любопытством, вы же знаете меня…
Я кивнул. О да, я знал, и любопытство Валентайна уже не раз едва его не погубило.
– Конечно, я открыл окно. Залез на эдвардианское кресло, отодвинул задвижку… В лицо мне ударила грозовая прохлада, и я жадно вдыхал свежий воздух. У моей бабушки всегда стояла немного затхлая атмосфера в доме. Помню, как бабушка зашла в комнату и застыла, упершись руками в бока – намеревалась меня как следует отругать. Но вдруг в комнату влетела шаровая молния. Поверьте, друг мой, вы ни с чем ее не спутаете! Светящийся шар, сгусток чистого электричества, она вплыла в комнату и начала двигаться по ней. Траекторию ее движения невозможно было предсказать. Казалось, она не подчиняется никаким существующим законам! Ни физики, ни гравитации. Я застыл, где стоял, и бабушка моя тоже стояла не шевелясь, и только губы ее шевелились – шептала молитву. Я никогда не был особо набожным ребенком – мой дед-пастор с ранних лет часами заставлял меня торчать в церкви, а не играть с соседскими детьми. Но тогда и мне захотелось помолиться…