Для Элизы не было большего счастья, чем оказываться в обществе родителей. Особенно, если это получалось на краешке земли. Мама говорила, что девочка была очень удобным ребенком и выполняла все указания четко по инструкции. Благодаря этому навыку для них открывался новый яркий мир: Шри-Ланка и храм Зуба Будды, где главную героиню чуть не утащили в джунгли обезьяны, Канарские острова и типичная детская фотография голышом в вулканическом черном песке, уличные артисты, облизанное на улице перо днем и ночь без сна с ведром, венецианские маски и шедевры изобразительного искусства на базаре, водные аттракционы и карусели, зоопарки с фламинго и наглыми пеликанами, порция мороженого больше головы и самые милые в мире детские костюмчики с порванными коленками, Египет, громкий смех и детская татуировка дракона. Но однажды беззаботности пришел конец.
Куба стала точкой отсчета. Несмотря на подвиг девочки, который раскрылся в умении слушаться родителей настолько, чтобы проспать 24 часа подряд из-за сложного перелета и поломки транспорта, ее усилий оказалось мало. Во время поездки выяснилось, что еды для человеческих детенышей с огнем не сыскать, фрукты были редкостью. Элиза, без того избирательная к пище, потеряла в весе. Возвращение на родину подтвердило этот факт – следующая поездка, которая изначально планировалась взрослой шумной компанией чайлдфри, была преподнесена в качестве наказания за проступок.
Но какой? Что Элиза сделала не так?
Это был удар молнией средь бела дня, раскат грома и град слез.
– Я сделаю все, чтобы родители меня снова полюбили, чего бы мне это ни стоило!
Проступки в их семье принимались со всей суровостью советского воспитания. “Иногда, – говорят психологи, – когда ребенку особенно тяжело принять факт нанесения ему моральной или иной травмы близким человеком, детская неподготовленная психика может в целях защиты гиперболизировать эффект, оказываемый на текущий момент, уже находясь на стадии взрослого человека”.
Ага…
Угу.
Любовь ребенка чиста, подобно солнечному зайчику, оставляющему радужный свет в призме десятков граней стеклянного бриллианта, упавшего с люстры в антикварной квартире. Почему ей хотелось всем своим существом доказать право на любовь, данное каждому человеку по факту рождения? Почему приходилось ставить саму себя в угол, демонстрируя тотальное повиновение? Откуда она могла знать, что это повлечет за собой в будущем?