Если католицизм ещё кое-как скреплял общество, то с проникновением в Ливонию Реформации оно затрещало по всем швам. Католицизм всеми ощущался как тяжёлая узда, которую необходимо как можно скорее сбросить: бюргеры принимали лютеранство, чтобы не платить за церковные обряды, монахи уходили из монастырей в поисках мирских удовольствий. Дворянство ещё сохраняло верность Риму, но, занятое только собой, проявляло мало интереса к тому, во что верят горожане. Простой народ, не искушённый в тонкостях церковных догматов, проявлял полное равнодушие к вере, которая накрепко связалась в его памяти с национальным порабощением. Как некогда предки эстонцев и латышей – эсты и ливы – толпами бросались в волны Двины, чтобы смыть с себя крещение, так теперь крестьяне покидали костёл и шли в протестантскую кирку, где с них брали меньше денег и не требовали соблюдения постов и других церковных обрядов.
Протестантские пасторы в нравственном отношении мало чем отличались от католических патеров, точно так же содержали любовниц и шатались от замка к замку, где им устраивали пиры. Впрочем, прихожане и не требовали от них безупречного поведения. Если пастор не уступал гулякам в умении пить, то он немедленно приобретал славу превосходного проповедника. И поскольку пасторы предпочитали этот вид красноречия любому другому, находилось мало желающих регулярно посещать церковь. Религиозность выражалась главным образом в соблюдении христианских праздников, да и то своеобразным способом: горожане оставляли свою работу, ходили со двора во двор, пьянствовали и веселились; вдобавок к праздникам бурно отмечали крестины и свадьбы, стараясь перещеголять друг друга в пышности семейных торжеств. После Михайлова дня (отмечаемый в католической традиции 29 сентября), в который крестьяне вносили арендную плату за землю, и до самого Рождества в замках наступала череда свадеб и пиров: рыцари испивали пиво такими чашами, в которых можно было «детей крестить». Тут же дрались, увечили и убивали друг друга, – без этого радость была не в радость, пир не в пир. В городах шёл такой же разгул – Рождество, Крещение, Пасху отмечали шумным весельем. В ночь на Иванов день вся Ливония горела потешными огнями, зимой на святках праздновалась ёлка. Ливонские женщины вообще приобрели славу весёлых и доступных потаскух (вспомним хотя бы Марту Скавронскую – императрицу Екатерину I, супругу нашего Петра). Для волокит всего света Ливония была землёй обетованной.