«Мы пришли не за сувенирами, Тыквальон, – процедила Белоснежка, сверкнув очками. – А за правдой. И мы её получим. Так или иначе».
Назревала очередная битва. И Борис с тоской подумал, что скалка Бабушки здесь была бы очень кстати.
Глава 2
Тыквальон Подковёрный, столкнувшись с объединённым фронтом принцесс, чьи взгляды могли бы заморозить лаву (особенно взгляд Снежной Королевы, которая, как выяснилось, была в ПСПДСЛ главным юрисконсультом по вопросам «необоснованного продления сроков проклятий»), несколько сдулся. Его елейная улыбка дала трещину размером с хороший такой овраг.
«Дамы, господа, ну что вы так сразу… – заюлил он, как уж на раскалённой сковородке. – Его Высочество очень… э-э-э… чувствителен к резким звукам. И к угрозам тоже. Это может нарушить его… э-э-э… вековой метаболизм сна».
«Наш коллективный иск за нарушение условий публичной оферты проклятия нарушит ваш бюджет куда сильнее, Подковёрный, – холодно отрезала Золушка Маусовна, постукивая хрустальной туфелькой по мраморному полу так, что у канцлера, казалось, задергался глаз. – Доступ. Немедленно. Или наш следующий митинг пройдёт не перед воротами, а непосредственно на августейшей кровати Принца. С привлечением прессы из «Сказочного Вестника» и блогеров-тысячников из Тридевятого Царства».
Упоминание прессы и блогеров, видимо, возымело действие. Тыквальон вздохнул так, словно прощался с годовой премией, и махнул рукой в сторону массивной дубовой двери, охраняемой двумя лакеями в ливреях, расшитых золотыми храпящими смайликами. «Только, умоляю, недолго. И не дышите на Его Высочество. У него аллергия на… на чужое бодрствование».
Покои Принца Элариона превзошли все ожидания Бориса по части помпезной безвкусицы. Представьте себе спальню очень богатого, но совершенно одинокого коллекционера подушек, который решил украсить её остатками королевской сокровищницы. Огромная кровать под балдахином из парчи цвета «взбесившаяся фуксия» занимала центр комнаты. Вокруг неё, за алыми бархатными канатами, как в музее, были расставлены столики с «личными вещами» принца: инкрустированная бриллиантами ночная ваза (для чего, если он спит?), золотой рожок для обуви (зачем, если он не носит обувь?) и хрустальный графин с «сонной водой» (вероятно, просто вода с завышенным ценником). У стены тихонько тикал механизм, похожий на гибрид старинных часов и телетайпа, изредка выплевывая узкую ленту с какими-то цифрами.