– Чем же это?
– Новым знакомством.
– С мужчиной или с женщиной?
– С мужчиной.
– Я и без того их знаю много.
– Но такого вы не знаете.
– Откуда же он? С конца света?
– Быть может, еще того дальше.
– Черт возьми! Надеюсь, не он должен привезти ваш завтрак?
– Нет, будьте спокойны; завтрак готовят здесь, в доме. Да вы, я вижу, голодны?
– Да, сознаюсь, как это ни унизительно. Но я вчера обедал у господина де Вильфора; а заметили вы, что у этих судейских всегда плохо кормят? Можно подумать, что их мучат угрызения совести.
– Браните, браните чужие обеды, а как едят у ваших министров?
– Да, но мы, по крайней мере, приглашаем порядочных людей, и если бы нам не нужно было угощать благомыслящих и голосующих за нас плебеев, то мы пуще смерти боялись бы обедать дома, смею вас уверить.
– В таком случае выпейте еще рюмку хереса и возьмите бисквит.
– С удовольствием, ваше испанское вино превосходно; вы видите, как мы были правы, водворяя мир в этой стране.
– Да, но как же дон Карлос?
– Ну что ж! Дон Карлос будет пить бордо, а через десять лет мы повенчаем его сына с маленькой королевой.
– За что вы получите Золотое Руно, если к тому времени еще будете служить.
– Я вижу, Альбер, вы сегодня решили кормить меня суетными разговорами.
– Что ж, согласитесь, это лучше всего забавляет желудок. Но я слышу голос Бошана; вы с ним поспорите, и это вас отвлечет.
– О чем же спорить?
– О том, что пишут в газетах.
– Да разве я читаю газеты? – презрительно произнес Люсьен.
– Тем больше оснований спорить.
– Господин Бошан! – доложил камердинер.
– Входите, входите, грозное перо! – сказал Альбер, вставая и идя навстречу новому гостю. – Вот Дебрэ говорит, что не терпит вас, хотя, по его словам, и не читает ваших статей.
– Он совершенно прав, – отвечал Бошан, – я тоже браню его, хоть и не знаю, что он делает. Здравствуйте, командор.
– А, вы уже знаете? – сказал личный секретарь министра, улыбаясь и пожимая журналисту руку.
– Еще бы!
– А что говорят об этом в свете?
– В каком свете? В лето от Рождества Христова тысяча восемьсот тридцать восьмое их много.
– В свете критико-политическом, где вы – один из львов.
– Говорят, что это вполне заслуженно и что вы сеете достаточно красного, чтобы выросло немножко голубого.
– Недурно сказано, – заметил Люсьен. – Почему вы не наш, дорогой Бошан? С вашим умом вы в три-четыре года сделали бы карьеру.