Расписание висело криво, угол прихвачен скотчем. Красным маркером обведены рейсы на Шереметьево – туда всегда отправляли самых опытных. Его фамилия значилась в четверг. «Значит, до четверга дожить», – потянулся за кружкой, но рука дрогнула. Взгляд зацепился за часы на стене: стрелки замерли на 8:17. «Сломались», – подумал он. Но часы тикали.
На оконном стекле, затянутом паутиной трещин, проступил контур: высокая, сутулая фигура в плаще. Сергей.
Чай обжег губы. Иван ахнул, отпрянул, кружка грохнула на пол. Когда поднял голову – за окном никого.
– Галлюцинация, – прошептал он, вытирая лоб. – С похмелья.
Но пальцы сами потянулись к мобильному. Набрал Лиду. Два гудка – третий, четвертый…
– Алло? – ее голос, сонный, с легкой хрипотцой.
– Ты… дома? – спросил он, стиснув трубку.
– Ну да. Картошку чищу. Что случилось?
– Ничего. Пряник забыл сказать спасибо.
Она засмеялась – звонко, с присвистом, как в юности.
– Дурак. Возвращайся к ужину целым.
Щелчок. Иван прикрыл глаза, вдыхая запах брусники. Сергей. Серега. Его друг, ее первый муж. Погиб на той же трассе, что и Федя, только на пять лет раньше. И каждую Неделю…
– Нет, – вслух сказал он, поднимая осколки кружки. – Не может быть.
***
К обеду дождь стих, оставив после себя липкую сырость. Иван ворочал баранку, автоматически объезжая ямы. Пассажиры молчали, уткнувшись в телефоны. Только старушка в платке, прижимая к груди сетку с карасями, бормотала:
– Они же воду чуют. Мертвые. Сегодня ночью река выйдет из берегов, вот увидишь.
– Кто выйдет? – не выдержал Иван.
– Река. Или они. Все едино.
На заднем сиденье захихикали подростки. Старуха обернулась, строго:
– Смеяться будете, когда ваши покойнички в дверь постучат!
Тишина. Иван поймал в зеркале десятки глаз. Все знали: сегодня вечером начнется.
Старуха вытерла сетку с рыбой о платок, будто стирала невидимую кровь:
– Семь дней нам отпущено. По числу грехов, что на том свете в свитки записывают. Каждый грех – строчка. Не отмолишь строчку – прибавится страница.
Иван нажал на газ. «Бред», – подумал он. Но в горле застрял комок: а что, если мертвые – это не они, а мы?
***
Гараж Лиды стоял на отшибе, у старой дубравы. Она ремонтировала там машины еще при Сергее. «Лучший моторист в области», – хвастался он, хлопая Ивана по спине. А потом добавил, уже шепотом: «Только смотри… моя она».