Мы вместе тащим дубовую тумбочку на улицу, чтобы покрасить.
Летом мы с Ксюней почти не виделись, потому что она ездила в языковой лагерь на Мальту. Столько впечатлений оттуда привезла, а еще розовые волосы и золотой загар. И вымахала сразу сантиметров на десять, кажется. Наверное, росла весь год, но я как-то не замечала. А через два месяца разлуки это резко бросилось в глаза. Похудеть – не похудела, но, вытянувшись, стала казаться стройнее. Теперь чертовски привлекательна. Я обзавидовалась. Потому что я вот ни на сантиметр не выросла. Все такая же низкая и тощая. А у Бархатовых красота, очевидно, в генах.
– Ага. Решим, – обида теснится в груди слишком плотно, все слова сами выдавливаются. – Он сам все давно решил. Меня даже не спросил.
Ксюня смотрит на меня с сочувствием. Спасибо, конечно, но это не обезболивает.
– Он просто надеялся, что, если поступит, то ты поймешь. Ну, раз шанс такой выпадает, типа надо пользоваться, – говорит она осторожно, когда мы ставим тумбу на землю, и утирает пот со лба.
– Типа куда я денусь, да? – я выпрямляюсь и смотрю Ксюне в глаза. Она их прячет. – Да дело даже не в этом. Не сейчас, так мы потом расстанемся. По-любому. Он сам не заметит, как его там какая-нибудь стерва охомутает. А я – страдай?
Я поднимаю лицо к небу. Оно хмурится. Тучи кучкуются, как перед грозой. Ливануло бы уже. Смыло бы меня с этой чертовой земли.
– Будто так ты не страдаешь, – цокает Ксюня и разворачивается обратно к школе. Нам надо вернуться за красками.
Я вздыхаю. Да, она права. Я и так, и так страдаю. Мне просто без Славы плохо, где бы то ни было. Но я уверена, что будет гораздо хуже, когда узнаю, что у него завелась новая девушка, а я – с глаз долой, из сердца вон. Лучше заранее. Я хотя бы не буду изводить себя ненужной ревностью.
– Ну он, видимо, хочет полной свободы. Раз не удосужился со мной даже обсудить. И пожалуйста. Пусть покоряет Москву. Его успехам я все равно буду радоваться искренне.
В пустом коридоре моя обида звенит гораздо отчетливее. Разносится эхом по каменным стенам. И снова вонзается в меня, как бумеранг. Ксюня мотает головой и через паузу говорит:
– Но там реально больше возможностей. Универ крутой. И подработка сразу нашлась.
Она поглядывает на меня то и дело, но я специально не реагирую, смотрю в пол, переплетая ноги едва-едва. То ли тумбочка слишком тяжелая, то ли преждевременная тоска по Славе высасывает из меня все силы.