– И сколько это?
– Месяц или три недели. Посмотрим, как все будет заживать.
– Спасибо.
И она осторожно сползает с операционного стола, аккуратно ступая на холодный кафель, а ледяной пол так и обжигает ступни через носки. Одевается и, не сказав ни слова, выходит.
Это был тот день, когда кончилась ее жизнь. Когда она поняла, что вернуться к танцам не удастся никогда. В спорт тем более, только любительский.
Возвращается в реальность, закатывает штаны до колена и обрабатывает ранки перекисью. Очередь до швов на бедрах еще не дошла. Прошло уже больше двух недель, а боль не оставляет ее. Больше двух недель, а она до сих пор помнит запах больницы, чувствует кожей эти накрахмаленные простыни и отвратительную садистскую улыбку врача. И ничего с этим не поделаешь. Что было, то было. Удивительное ощущение, будто она до сих пор под анестезией, но это ложное восприятие этого безумного мира, в который каждое утро ей все меньше и меньше хочется. Но здесь никто не спрашивает, чего ты хочешь, здесь каждый день – новое испытание на пути к исполнению своих желаний. И она замерла, поставив точку на всем и всех. Не надо лишних многоточий – они все усложняют. Они делают жизнь наполненной надеждой, которая приходит только тогда, когда о ней забываешь, как и мечты, как и исполнение всего, что задумал. Лопает еще один надутый пузырь и спускает штаны до пяток. Теперь есть весомый повод никогда не надевать платья и юбки. Не любила их с самого детства, а теперь и подавно. Есть повод умолчать с улыбкой обо всем, что случилось за эти месяцы. И наконец-то есть повод появиться в спортивном зале, потому что дома восстанавливаться лень…
И пришел день… И пришло испытание. Испытание тишиной, одиночеством и физическими терзаниями. Пошел третий месяц спора. Еще два года и восемь месяцев, и можно будет сказать, что она выиграла, но, как и сейчас, потом тоже некому будет этим похвастаться. И даже если восстановить эти три тысячи сообщений, что возможно только после прерывания молчания ее собеседником, то все равно ничего не изменится. Будет так
же, как и было – никак.
Ноябрь, 2014
Обволакивающе
Обнимай меня, слышишь, обнимай меня так, словно я никогда больше не приду. Зажимай так, будто я оказываюсь между двумя стенами, которые сдвигаются и давят на меня. До хрипоты, до хруста в ребрах. Обнимай так, чтобы, не видя тебя неделями, я чувствовала, что ты рядом, вспоминала твои огромные ладони, длинные пальцы, темные глаза, бесконечные пушистые ресницы. Ты – моя сила, моя мощь, моя стойкость, мое обезболивающее, мой антибиотик на эту холодную, длинную питерскую серую зиму со слякотью на дорогах. Я буду вспоминать эти ощущения: прикосновения твоей щетины к моей коже, этот вечный кофе и неизменное желание видеть тебя всегда. Вспоминать порой мимолетные, порой теплые прикосновения твоих рук. Клади мне ладони на спину чаще. Клади. Это то самое, что есть во мне – твоя нежность, просачивающаяся сквозь подушечки твоих пальцев без перчаток. Только как ты не мерзнешь в такую погоду. Как.