Тем не менее я продолжала идти. Через боль, через изнеможение, через отчаяние. Преданность сородичам, священный долг перед теми, кто отправил нас на поиски последней надежды нашего вида – Семени, – были сильнее физических страданий. Я была лишь звеном в цепи поколений, лишь инструментом великой миссии, и личная боль казалась несущественной в масштабах великой цели.
Передохнув под темным куполом небес, усыпанным холодными алмазами звезд, я наконец собрала остатки сил, поднялась на дрожащие ноги и двинулась дальше. Каждый шаг по изрезанному кряжу давался с трудом, словно гравитация здесь была выше. Преодолев еще пару-тройку километров, я замерла, не веря своим глазам: внизу, у самой кромки свинцовых вод, раскинулось небольшое прибрежное поселение, разительно отличавшееся от всех руин, что мне доводилось встречать на своем пути.
Во-первых, оно стояло целым, нетронутым, словно законсервированное во времени. Во-вторых, даже с высоты кряжа различалась изумрудная зелень, ковром покрывавшая землю поселка, а над домами растягивалось предрассветное небо. На мгновение сомнение кольнуло сердце – не мираж ли это, порождение истощенного разума, жаждущего надежды? Но чем дольше я всматривалась, тем яснее понимала: это реальность. Кровь прилила к щекам от возбуждения – скорее всего, я вернусь на Ковчег не с пустыми руками, а с Семенем. Что же еще могло сохранить поселок в таком цветущем состоянии посреди всеобщего запустения?
Пальцы, подрагивая от нетерпения, скользнули над левым наручем, активируя встроенную сенсорную панель. Голографический дисплей засветился бледно-голубым, и я немедленно связалась с Прометеем. Мой взволнованный голос эхом прокатился по долине, когда я докладывала координаты и описывала аномалию. Искатель, находившийся в это время на противоположной стороне умирающей планеты, выслушал меня с профессиональной невозмутимостью и пообещал прибыть максимально быстро, чтобы помочь в исследовании.