Я поднимаю взгляд на следующего посетителя, чтобы спросить, что он будет заказывать, и слова растворяются у меня на языке. Мужчина напоминает медведя гризли с неопрятными волосами и диким взглядом. Его одежда – клетчатая рубашка и рваные джинсы – покрыта пятнами. Один лишь этот факт заставляет меня отшатнуться назад, будто грязь может перепрыгнуть через прилавок с него и замарать меня. Ну, еще больше, чем я уже замарана.
Я с тоской смотрю на санитайзер.
Если бы я могла брызнуть немного на него так, чтобы это не выглядело как оскорбление, я бы обязательно это сделала. Хотя не уверена, что это могло бы что-то изменить. Я понимаю, что, сколько бы я ни дезинфицировала руки, все равно не чувствую себя чище.
– Мне панини по-итальянски с беконом, салатом и томатами и черный кофе, – говорит он. – И надеюсь, мне не придется ждать его целый день.
Учитывая мои и без того натянутые нервы, от его резкого тона меня начинает трясти. Чувство усталости – обычное дело, но опасения – это что-то новенькое. Харпер протягивает мне его напиток, а я скорее натягиваю на ладонь рукав, чтобы не обжечься.
Вот только я промахиваюсь. От моего резкого движения кофе проливается. Взвизгнув, я отдергиваю руку, горячий кофе обжигает мне кожу и разливается по всему прилавку, попав и на посетителя.
Харпер стоит возле кофемашины и не сводит с меня взгляда, пока я вытираю руку о фартук. В комнате не воцаряется полная тишина, но разговоры теперь звучат приглушенно, перекрываясь громкой пульсацией у меня в ушах.
Мужчина ударяет рукой по кассе и наклоняется вперед. Я моргаю, глядя на него. С каждым движением моих ресниц все мышцы в моем теле напрягаются все больше, пока я не становлюсь сжатой пружиной, готовой распрямиться.
И хотя до смерти отца я никогда раньше не работала, я знала, как устроен мир за пределами нашего поместья. Люди испытывают эмоции как хорошие, так и плохие, и я с этим сталкивалась. И все же к подобному поведению я совсем не привыкла.
– Да что с тобой не так, черт побери? – кричит он мне прямо в лицо.
– Простите, – говорю я, уже позабыв о своих обожженных пальцах. – Это случайность.
– Да мне плевать.
Харпер хмурится и уже дергает ногой, чтобы подойти, видя, как у меня трясется нижняя губа. Внутри закручивается ярость от такого неуважения, но больше всего меня расстраивает моя неспособность что-то сделать. Я ничего не скажу, потому что не могу позволить себе потерять единственный источник дохода. Но дело не только в этом. Если эта схватка из словесной превратится в физическую, я буду в опасности. Вообще-то у меня, возможно, уже неприятности.