На дне струга, будто в похлёбке, плавали в кровавой жиже лохмотья кожи, требуха, белеющие персты.
…побросали всё рыбам.
Старший внук деда Лариона Черноярца вернулся короток – оттого, что лишился ног и задницы. Сам же – с распахнутым и отвердевшим ртом – глядел ликующе.
Дед без удивления сказал:
– Не то, унучек, ножки сами дойдут?..
Тимофея не оказалось ни на первом, ни на втором струге.
Степан побежал к матери – сказать.
Не застав её в доме, кинулся, слетев по ступеням, на баз, и едва, с разбегу, успел встать возле котуха, поражённый: мать тихо пела по-турски – то ли козе, то ли самой себе.
VI
…снова накатывала дурнота. Череп, едва сдерживая свинцово разбухающую кровь, трещал. В лоб влипло копыто.
Не мог уже лежать на спине – изводил кашель, а улечься на живот со всеми переломами своими был не в силах.
Затёкший глаз, словно птенец в яйце, ворочался, и будто даже пищал: отдавалось в ухо.
Степан открывал рот и дышал, дышал, набираясь воздуха, – пока не высыхала, словно песком присыпанная, гортань.
Иной раз, надышавшись до пьяного головокружения, ощущал краткое облегченье, но тут же накатывало снова: тошнота, жажда, ломота.
Озноб сменял жар, а посреди жара вдруг становилось предсмертно мёрзло, тоскливо.
…смотрел, задирая голову в оконный проём: может, прилетела смерть, сидит, смотрит.
…подозвать, что ли, как кошку, чтоб забрала, избавила?..
Но на всякую ночь – неизбежное, являлось утро.
…лях негромко пел:
– Щеджи собе зайонц под медзом, под медзом… (Сидит себе заяц под межой, под межой… – пол.)
Словно забывшись, что не один, тянул:
– …а мыщливи о ним не ведзом, не ведзом… (…а охотники о нём не знают, не знают… – пол.)
Голос его улыбался – лях вспомнил о чём-то, развеселившем его.
– По кнеи щеу розбегали… (По лесу разбежались… – пол.) – пропел он ещё громче, и здесь задумался.
Продолжил уже шёпотом, но Степан, в голос, ему подпел:
– Абы шарака схвытали фортэлем, фортэлем! (Чтобы серого поймать обманом, обманом! – пол.)
Лях осёкся. Недвижимый, раздумывал: послышалось или нет.
Рывком встав, выглянул.
Степан лежал, закрыв глаза.
Выждав, строгий лях исчез в своём углу.
Серб, вороша вокруг себя сено, тихо засмеялся, поглядывая на Степана.
Спустя минуту, обхватив колени и раскачиваясь, красиво запел:
– Рано рани, у нэдзелю младу… Рано рани, да ловак улови… уловио змию шестокрилу