…и ещё отец добыл часы.
Часы те стоили дороже самой дорогой ясырки, трёх здоровых рабов, пяти ногайских коней.
Сапожки, привезённые отцом из Азова, были с каблучками, червчатые, остроносые.
Выждав, Степан спросил у отца: а можно ли?
Никогда ничего не жалевший и не хранивший, тот качнул вверх указательным и средним пальцами: бери.
Сидевший в курене Аляной присвистнул завистливо:
– Эх, Стёпка… – и потряс кулаком, наставляя на добрую прогулку.
Поспешая, Степан выбежал на улицу, чтоб не уткнуться в насмешливого Ивана.
Остановился только поодаль куреня, вжавшись в шумные заросли плюща. Сердце билось вперебой.
Опустил взгляд. Сапожки преобразили белый свет.
Сделал шаг: разбухшая на тёплых дождях трава приникла.
Пёс, желавший залаять на него, поперхнулся.
Степан взобрался, зачарованно слушая свой топоток, по лесенке на мостки и пошагал самым длинным путём – по сходящимся и расходящимся чрез протоки переходам – к Дону. Мостки те в потешку именовались пережабины. Вослед завистливо орали лягвы.
Если встречь шли казаки, Степан останавливался, прижимаясь к поручням, и снимал шапку.
Баба казака Миная – семью их звали Минаевы – ещё издалека начала приглядываться, и за два шага до Степана остановилась.
– Ой, – протянула. – Экий султанчик!
Когда достаточно с ней разошлись, Степан, не сдержавшись, засмеялся.
Выйдя к Дону, сразу же зашёл по расползающемуся песку на два шажка вглубь. Ноги в сапогах туго, ласково сдавило.
Он едва дышал.
Пахло сырой древесною корой, отмокшим камышом.
…высмотрев на берегу место, уселся, чтоб разглядывать чудесные сапожки. Среди палой листвы они смотрелись ещё ярче – словно выросли из земли, как грибы.
Подвигал ступнями, как бы танцуя.
…и вдруг его словно ошпарило изнутри.
Кто ж те сапожки таскал совсем недавно?
Его ж ведь – сгубили. А куда он мог деться ещё? В Азове казаки побили всех до единого. Сумевших же выбраться в степь – загоняли астраханские татары, и тоже казнили смертию.
Таскавший те сапожки лежал теперь, съедаемый червём. А порешил его – батечка Тимофей.
Степан ошарашенно оглядывал свои ноги.
Прежнее тепло вытрясли из тех сапог, как пушистый сор.
Степан взял себя за колено и сдавил.
Разом поднялся и заспешил обратно, брезгливо суча ногами, будто к ним до колен налипли пиявки.
…дойдя к мосткам, сам не заметил, как отвлёкся: казачата били из луков жаб.