Абид скосился, но ничего не сказал.
Ждали дотемна.
Так и доносились всё то время истошные вопли, но речь на слух отсюда была неразличима.
…Степан пребывал в безмыслии.
Комната, куда его привели, никак не годилась для пыток – того ему было достаточно.
Трогал свои шрамы. Раскрывал пальцами всё ещё оплывший глаз.
…неожиданные, раздались шаги.
Греческий лекарь широко распахнул дверь и сразу увидел Степана. Рядом с ним стоял раскрасневшийся молдаванин.
– Яти тон эфэрэс? (Отчего ты повёл его? – греч.) – кричал лекарь на Абида.
Молдаванин втащил, держа за рукоять, носилки, которые сразу бросил на пол. Заспорил с Абидом, возьмётся ли тот помочь отнести раба. Абид, не вставая с ковра, засмеялся.
– Сен кулсын – сен ташы! Башта огдан, сон артан. Кул ойле де япып олмак керек! (Ты раб – ты неси! Неси сначала спереди, потом сзади! Раб должен уметь и так! – тат.)
Привели двух невольников.
Один был длиннорук и зарос так, что лица было не разглядеть в бороде и космах. Другой по виду – жид. Потряхивал головой и, скалясь, улыбался, показывая длинные зубы, влажные дёсны.
Степан завалился на носилки.
Жид, ухватившийся за носилки позади, не переставал скалиться. Когда он спотыкался, Абид бил его палкой, но жид не переставал улыбаться. Губы его были обильно тронуты слюной.
Во дворе их дожидался знатный татарин в дорогом камзоле, в такые, вышитой золотом и украшенной каменьями, в кожаных туфлях без каблуков. Круглоголовый, с лицом неровным и противным, как мочёное яблоко, он стоял враскоряку, упираясь ладонями сразу в два изукрашенных посоха.
Степана пронесли мимо – и он, хромая на обе ноги, заковылял, помогая себе посохами, следом.
Татарин двигался так, словно ехал верхом на незримой рыбе, всё время соскальзывая с боков: то на один край, то на другой.
…Степан вспомнил не раз слышанный стук его посохов по двору.
То был эмин. Он часто кричал на стражу. Его слушались и боялись.
Серб встретил Степана с трепетом, как родного.
Резкие его морщины выдавали то сострадание, то радость, скоро сменявшиеся на добром лице.
Степан улёгся на свою лежанку, по которой успел заскучать. Принесли большую плошку пилава и половину расколотого арбуза.
– Грек! – пояснил серб, кивнув на угощения.
…ели пилав из общей плошки. Стеван глотал, едва жуя, а затем, глядя мимо, терпеливо ждал, чтоб Степан зачерпнул в свою очередь.