У самой кромки леса, наполовину вросший в землю, он заметил какой-то предмет. Подойдя ближе, он разглядел старую, проржавевшую детскую качель – всего одно сиденье, подвешенное на толстых, почти истлевших веревках к массивной горизонтальной ветви дуба. Сиденье было покрыто зеленым налетом, а веревки выглядели так, будто могли оборваться от малейшего прикосновения. Странно было видеть здесь этот забытый атрибут детских игр. Сколько лет прошло с тех пор, как на этой качели кто-то смеялся? Десятки? А может, и сотня? Эта находка почему-то вызвала у него еще большее чувство тоски и необъяснимой тревоги. Казалось, это место было пропитано не только сыростью и тлением, но и застарелой, невыплаканной печалью.
Он постоял немного у края леса, всматриваясь в его темную, манящую и одновременно пугающую глубину. Между стволами деревьев царил полумрак, даже сейчас, в середине дня. Солнечные лучи почти не проникали сквозь плотный шатер листвы. Казалось, стоит сделать всего несколько шагов в эту чащу, и ты немедленно заблудишься, потеряешься навсегда в этом зеленом, безмолвном лабиринте. Артур не был суеверным человеком, но сейчас ему отчетливо показалось, что лес наблюдает за ним, оценивает, решает, достоин ли он войти или лучше ему держаться подальше. Он решил последовать последнему совету.
Нужно было выбираться в деревню. Запасы еды были на исходе, керосин в лампе тоже почти кончился, да и спички подходили к концу. Кроме того, ему отчаянно хотелось увидеть живых людей, услышать человеческую речь, пусть даже это будут немногословные и угрюмые местные жители. Любое общество сейчас казалось предпочтительнее этого гнетущего одиночества.
Он вернулся к своему «Аллегро», который сиротливо стоял на заросшем пятачке. Машина нехотя завелась, издав серию жалобных чихов. Дорога от коттеджа к тому, что можно было считать центром Блэквуд Холлоу, оказалась короткой, не более полумили, но такой же разбитой и узкой. По обеим сторонам виднелись другие дома, или, вернее, то, что от них осталось. Большинство из них были в еще более плачевном состоянии, чем его коттедж – с провалившимися крышами, выбитыми окнами, заросшими плющом стенами. Некоторые выглядели так, словно их покинули в спешке много лет назад. Нигде не было видно признаков жизни – ни дыма из труб, ни лающей собаки, ни даже кошки, греющейся на солнце (которого, впрочем, и не было).