). На этом обряд закончился, и «раб Божий Виталий» был принят в лоно церкви. Отец же узнал, что меня крестили, лишь через несколько лет.
Еще помню, как бабушка рассказывала про мои приключения. Мы жили в частном доме – у деда в Троицке был собственный дом и большой участок. И один раз я залез по лестнице на крышу и тихо там сидел, пока бабушка меня не хватилась и не начала повсюду искать. Случайно вскинув взгляд, она обнаружила мое укрытие и чуть не лишилась рассудка, но тем не менее нашла в себе силы не паниковать и со словами: «Витааалик! Как высоко ты забрался, а я тоже так хочу! Подожди, не ходи никуда, сейчас я к тебе заберусь!» – кряхтя, кое-как залезла на крышу и сняла меня оттуда.
Еще одно воспоминание, не мое, но рассказанное мне много раз: у деда были ульи – не целая пасека, а несколько штук, восемь или десять. И он водил меня к ним. Подойдет вместе со мной к улью, постучит палочкой, вылезет пчела, и дед показывает на нее и говорит: «Видишь? Это сторож!». И мы шли дальше. Один раз меня тоже потеряли, а потом смотрят: Виталик сидит около улья, долбит по нему палкой, а улей уже весь черный от пчел – весь рой, наверное, вылез наружу! Как они меня не сожрали, я не знаю. И мама вспоминала, что я сидел, глядел на все это и говорил: «Хоки (сколько) пчел!». Короче, мне очень повезло!
Потом, после двух лет проживания в Троицке, мы перебрались в коммуналку во Внукове, где я прожил лет до шести. Беззаботное время! В детский сад и ни в какие кружки я не ходил: мама не работала и целиком и полностью сама занималась моим воспитанием, обучая меня чтению, письму и прочему. Отец же все время летал, и свободного времени у него было крайне мало. Лет с четырех меня стали отпускать гулять одного, и, хотя я был достаточно послушным ребенком (мама сама так говорила), когда появилась возможность исследовать не только детскую площадку, но и близлежащие дворы, сараи и гаражи, я с азартом этим воспользовался. Вследствие того, что тотального родительского контроля на улице не было, мы с друзьями постоянно лазили по окрестностям и как-то умудрялись – не знаю как, по правде говоря, – не сломать себе шею, не утонуть или что-нибудь не покалечить, хотя возможностей для этого существовало предостаточно.
Когда мне стукнуло шесть или около того, я первый раз в компании таких же пацанов совершил путешествие в сам аэропорт Внуково, который, замечу, был достаточно далеко от дома, где мы жили, – примерно в километре от нас. А для шестилетнего пацана это все равно что в другую страну съездить, как мне кажется. Уже точно не скажу, как мы туда попали, но помню, что в здании аэровокзала мы увидели киоски, где продавался мармелад, необыкновенно соблазнительные конфеты – все было так красиво, и так хотелось это попробовать! Мы, совершенно как в романе Ильфа и Петрова «12 стульев», подошли к прохожему – не знаю, мужчине или молодому парню, ведь нам тогда все взрослые казались мужиками, – со словами: «Дядь, дай 10 копеек!». Наше нахальство было вознаграждено, нам насыпали мелочи, на которую мы купили себе конфет и попили водички за 3 копейки в автомате – красота, да и только! Ну, и бродили мы там долго, не знаю, как нас не забрали в милицию. И когда вернулись домой, – уже в сумерках, на дворе стояла поздняя осень и темнело рано, – я понял, что меня ищут по всем дворам и наказания не миновать. Нет, меня не отлупили, но устроили основательную выволочку, даже пригрозили, что сдадут в милицию и вообще отправят куда подальше, а кроме того, запретили гулять на ближайшее время. В общем, мне это надолго отбило охоту посещать аэропорт Внуково и совершать иные подобные путешествия.