Медленно встаёт, и платье красной яркой вспышкой падает на пол. Изящно переступает длинными ногами, и дурацкий кусок ткани нам больше не мешает. Медленно снимает чулки… Хотя нет, нет, чулки мы оставим. И шпильки. На миг я задумался о маленьких кружевных трусиках ярко алого цвета. Может… Нет, всё-таки не нужно. Пусть будет так, как я уже представил. Совершенно обнажённая, в ажурных чулках. Да.
Мы играли в эту игру не первый раз. Образ – ответ, образ – ответ. У нас было то, за что многие пары отдали бы что угодно: возможность доносить самые сокровенные желания через мысленные образы, тогда как простым смертным приходилось выяснять пристрастия в нелегко дающихся разговорах. Да и на разговоры, даже самые робкие и незатейливые, не все могут решиться. Так и живут, боясь раскрыться перед дражайшей половиной, лелея в душе нехитрые пикантные желания. Лишь бы не быть отвергнутым, осмеянным и непонятым.
Но как только я протянул руку к молнии, ощутил прикосновение к коже грубой ткани. Молнии больше не было. Соблазнительное платье, так выгодно подчеркивающее фигуру, сменилось рубищем. Передо мной стояла скромная монахиня. В сером платье, полностью скрывающим руки и ноги. Изящную шею, как и любимые волосы, прятал апостольник, который ниспадал на плечи и грудь. Вместо босых ног – грубые ботинки на толстой подошве, выглядывающие из-под серой хламиды. От косметики не осталось и следа. Бледное, осунувшееся лицо, впалые щёки. Покрасневшие то ли от недосыпа, то ли от слёз глаза казались совсем огромными. Тёмные круги под ними, как и синие прожилки вен, явственно проступали из-под тонкой кожи.
От неожиданности я вздрогнул и резко отдернул руку. Снова оглушительный хохот любимой. Никогда к этому не привыкну. Не к смеху, а к тому, что она вытворяет. Я знал, что моя партнерша могла быть кем угодно, но обычно наши игры носили более приятный и одновременно пикантный характер. Но сегодня я первый нарушил правила, да ещё и на её «территории»: положа руку на сердце, в диалог с Луной вмешиваться не стоило, и сейчас я жалел об этом. Неизвестно, какие последствия будут для любимой. Простая смертная женщина закатила бы скандал. Любимая имела в запасе неиссякаемый арсенал изысканных способов объяснить мне, что я не прав.
Я невольно улыбнулся. Какое счастье, что мы вместе. Стоило так подумать, как тупая игла кольнула в сердце. Короткое мгновение, и боль отпустила. Обратить бы на неё внимание, выяснить причину, но меня интересовала только прелестная монахиня. Я прикрыл глаза, давая ей время скрыться в тумане, или хотя бы превратиться во что-то более прекрасное. Для верности медленно досчитал до сорока, осторожно приоткрыл глаза. Проклятая монахиня никуда не делась. Теперь она сидела на почтительном удалении от меня, руки покоились на коленях, глаза покорно опущены долу.