В этот момент все казалось зловещим: и черные ветви деревьев, чеканящиеся на круглом лунном соцветии, и обнаженный подобно игле длинный меч, который расслабленно держал убийца.
– Даниэль, – пролепетала со страхом, нервно взяв Рупу за руку.
Идет медленно. Уверенно, плавно и пугающе. Будто плывет по земле. Затянутый в черное, как предвестник апокалипсиса, с белоснежной, не человеческой кожей, на контрасте с одеждой придающей ему вид мертвеца.
Рупа глядела на него с ужасом, по сравнению с которым все пережитое ей казалось лишь легким пляжным песком.
– Уходи, – тихо произнесла няне, глядя только на Даниэля Дисада.
– Ты нарушила правило, Мелит, – негромким голосом произносит палач.
– Даниэль, стой! – заорала вне себя, уловив ход его мыслей.
Молниеносным движением он скрылся из виду, но сразу же появился за спиной Рупы и одним хладнокровным движением вогнал меч в спину няни, лишив ту жизни.
Что я помню? Только лицо, застывшее в немом ужасе. Еще несколько часов назад она спасала меня, строила планы на совместное будущее, а сейчас напоминала сломанную фарфоровую куклу.
Когда я осознала убийство Рупы полностью, когда поняла, что ее больше нет, только тогда отчаянный крик вырвался из горла.
– Рупа! Рупа! – орала, тряся ее и не отрывая взгляда от родного лица. – Рупа! – обняла, рыдая и словно пытаясь вдохнуть жизнь в тело, навсегда потерявшее душу.
– Ты нарушила, – без тени эмоций сказал Даниэль. – Вернись немедленно, – схватил меня за плечо и поднял.
– Нет! Не трогай меня! – плакала, обнажив сердце перед ним.
С чего я взяла, что меня убьют? Вряд ли, как только Грегори узнает, смерть покажется для меня лишь благословением.
– Не трогай меня, ублюдок! – я орала, вырываясь, ведь Даниэль держал над землей так, будто мой вес приравнивался нулю. – Я не уйду, Рупа! Рупа! – дрожа и захлебываясь слезами только и могла произнести.
– Ты должна пойти.
– Нет! Сдохни! Сдохни! Умри!
Молча поднял и отнес меня к одному из кустов, поставив на ноги. Только сил не осталось, я рухнула на землю и медленно отползла от него подальше, пытаясь обратно пройти к Рупе. Не позволил – своим телом преградил дорогу, закрывая даже обзор на нее.
Организм попрощался со здоровьем, меня вырвало прямо на его сапоги. Блевала я долго, основательно, и все это время он не двигался, равнодушно глядя на мою макушку.