Никого не ища взглядом, я медленно подплыла к нему, вальяжно усевшемуся в центре и лениво потягивавшему аргилу. Высокий, с загаром, несвойственным аристократам, мягкими на вид волосами и выразительными темными глазами. На щеках и подбородке легкий налет щетины, будто он не брился несколько дней. Нос с заметной горбинкой. Он был имперцем, однако многое в его внешности выдавало дайдскую кровь, и, предположительно, нрав герцога был таким же, как у жителей пустынь.
Странным я посчитала другое: мысли. Абсолютная и тотальная пустота. Я слышала всех присутствовавших здесь, кроме Грегори, с явной насмешкой следившего за танцем, и Даниэля, бесстрастно изучавшего мое лицо.
«Надо подойти ближе», – подумала, скользя вперед.
Звук впивался в уши, но я четко слышала биение своего сердца. Дрожь в руках, аккуратно державших животное, сам питон, от напряжения, переданного мной, сильнее сковавший талию, и прощальный звон цимбал, знаменующих скорое завершение танца.
«Дело дрянь, – всплыла мысль, когда пришло осознание, что мысли герцога недоступны. – Возможно, просто сдержан».
Иногда такое происходило, некоторые люди думали «тихо», в подобные моменты важно было вывести людей на какие-либо эмоции, и их сознание для меня оставалось открытым навсегда. Страх – главный эмоциональный компонент.
«Давай напугаем его, малыш», – хмыкнула, влияя на змею, которая плавно перетекала на мое запястье, пока я медленно и грациозно надвигалась на молодого человека. Мужчины жадно обгладывали взорами мое тело. От нервного напряжения замирало все внутри. Наблюдала, как питон, скользящий по руке, впитал мои эмоции и готов был повиноваться. Пора.
Восхищение переплелось с тревогой, когда змея поднялась в воздухе и, грозно зашипев, совершила хищный прыжок к своей жертве. Загудели охранные заклинания. Замолкла музыка. От страха привстали многие сидящие. Донеслось разъяренное «Сильвия!» от Грегори и запищали девушки.
Вместо того, чтобы запаниковать или хотя бы рефлекторно дернуться, он усмехнулся, подобно зверю, выходившему победителем в охоте. Миг, когда змея застыла на уровне его лица, растянулся на вечность – я сама вынудила животное остановиться. Тонкие пальцы с ленцой придерживали трубку аргилы, и не было ни в одном участке его тела напряжения. Герцог был наполнен непоколебимым самообладанием.