Дверь в сельский магазин зазвенела, и прохладный воздух с запахом муки, колбасы и свежего хлеба окутал их, как детское воспоминание. За прилавком стояла женщина лет пятидесяти с короткой стрижкой и цепким взглядом. Она бросила беглый взгляд на Вику – и застыла.
– А ты чья будешь? – с любопытством спросила она, чуть наклонившись вперёд.
Вика замялась, не зная, как правильно ответить. А потом сказала тихо, почти шёпотом:
– Я… внучка Елизаветы Казимировны.
Продавщица всплеснула руками и вытерла о фартук ладони:
– Да быть не может! Мы ж думали, тебя давно забрали куда-то…
Вика опустила глаза, не зная, как объяснить свою жизнь чужим людям.
– Меня не забирали. Я… выросла в интернате, – произнесла она честно. – Никто из родни не объявлялся.
Женщина заглянула ей в лицо, потом тяжело вздохнула:
– Эх, Лиза молчаливая была, про тебя никому и не говорила. Только раз как-то сказала: "Не всё потеряно, может, ещё вернётся…" А мы и не поняли.
Она вышла из-за прилавка и осторожно обняла Вику за плечи:
– Добро пожаловать домой, дитя.
Тимофей молча стоял рядом, сдерживая улыбку.
– Что возьмёте? – спохватилась женщина, вернувшись к делам. – Картошки? Яичек? У нас сегодня и творог свежий, и хлеб только привезли. Для своих – только лучшее.
Сумерки опускались на двор мягким фиолетовым покрывалом. Воздух был наполнен ароматом травы и дымком от далёких печей. Вика и Тимофей сидели на скамейке у старого стола, пили чай из термоса и делились впечатлениями о дне.
Вика что-то рассказывала, но вдруг замолкла, уставившись в сторону леса. Там, у самой кромки, стояла фигура – худой старик в белой рубашке с коротким руковом и кепке. Он казался чуждым пейзажу, словно вырезанный из старой фотографии.
– Смотри, – Вика поднялась, – там кто-то есть. Он, кажется, заблудился.
– Вика… – начал Тимофей, но она уже шагала через двор, быстро, но не бегом, как будто боялась спугнуть видение.
– Дедушка! – окликнула она, подходя ближе. – Все в порядке? Вы заблудились?
Старик повернул голову, и Вика увидела его лицо – морщинистое, доброе, с глубоко посаженными глазами. Он смотрел на неё внимательно, будто что-то искал.
– Так это ты… внучка Лизаветы? – голос его был хриплый, будто ветер по сухим листьям.
– Да, – кивнула она. – Вы знали бабушку?
– Давно знал… – он кивнул сам себе. – Хорошая была женщина. Сильная. Ты на неё похожа. Только путь твой будет другой.