Как указывает Стендаль, Россини был крайне смущен тем обстоятельством, что ему предстоит бросить вызов самому Паизиелло, в то время находившемуся уже в почтенном возрасте и известному своим ревнивым и завистливым характером. Поэтому прежде чем взяться за работу, молодой композитор решил заручиться разрешением маэстро сочинить оперу на тот же сюжет и написал ему уважительное письмо в Неаполь. Паизиелло, который «был в значительной степени наделен чертами гасконизма и просто умирал от зависти, узнав об успехе „Елизаветы“, очень вежливо ответил ему [Россини], что он встречает с большой радостью выбор, сделанный папской полицией». «По-видимому, – продолжает Стендаль, – он рассчитывал, что опера провалится с треском. Россини написал к этому либретто очень скромное предисловие, показал письмо Паизиелло всем римским любителям музыки и принялся за работу». В 1860 году сам Россини подтвердил эту историю.
Однако, согласно свидетельству сопрано Джельтруды Ригетти-Джорджи, исполнявшей партию Розины в день премьеры, Россини и не думал писать Паизиелло и спрашивать его благословения, ведь история уже знала множество примеров, когда композиторы практически одновременно сочиняли оперы на один и тот же сюжет. Достаточно вспомнить, сколько опер с момента зарождения жанра написано на основе мифа об Орфее и Эвридике! Еще до того, как сам Паизиелло взялся за «Севильского цирюльника», было поставлено две оперы по комедии Бомарше, а в период с 1782 по 1816 год – еще три. В любом случае само письмо Россини, даже если оно имело место быть, не сохранилось, а паизиеллисты так или иначе почувствовали неуверенность молодого композитора и решили этим воспользоваться.
Россини понимал, что они неизбежно обрушатся на него с критикой. Поэтому вместе с либреттистом Чезаре Стербини он решил дать своей опере другое название: на первых афишах она именовалась «Альмавива, или Тщетная предосторожность». На этом Россини не успокоился и написал к либретто «Обращение к публике», в котором пояснил, что ни в коем случае не стремится к соперничеству с «бессмертным предшественником» и специально потребовал написать новые стихи и добавил новые музыкальные сцены. Однако, как покажут дальнейшие события, это было поистине тщетной предосторожностью!
Сфорца-Чезарини поставил композитору сжатые сроки: к середине января – всего через пять недель после подписания контракта! – он должен предоставить готовую партитуру. В итоге Россини, известный своей невероятной продуктивностью, завершил шестьсот страниц «Севильского цирюльника» на две-три недели раньше! По одной из версий, чтобы успеть в срок, он нанял соавтора для написания речитативов – фрагментов напевной речи (в числе подозреваемых – певцы Мануэль Гарсиa и Луиджи Дзамбони, а также дирижер «Арджентины» Пьетро Романи), но сохранившийся автограф партитуры выполнен почерком одного человека – самого Россини. На деле ускорить работу могло использование им музыкальных фрагментов из других своих произведений, а также то обстоятельство, что композитор давно задумывался о создании оперы на сюжет Бомарше и некоторые мелодии могли уже сложиться в его голове – оставалось только доверить их бумаге и чернилам.