Повесть насыщена реалиями гнетущей атмосферы предвоенных лет, в том числе и в самом главном вузе страны, которая всё плотнее сгущается вокруг Юры, его друзей и близких. И этот второй её план сообщает ей как бы добавочное измерение, привносит в повествование ощущение историзма, благодаря чему и сама развёртывающаяся перед нами его переписка воспринимается совсем в другом свете.
Но особое значение приобретает этот контекстный план с того момента, когда в жизнь героя вторгается война. Отдельная судьба человека в войну подобна щепке, подхваченной взбушевавшейся стихией, и нужен более широкий обзор, чтобы увидеть в ней какие-то не случайные черты. В повести показано, как резонирует Юрина судьба с этой общенародной трагедией и как органично вплетаются в неё его собственные «мечта и юность». Именно они помогают ему выстоять в самые отчаянные первые месяцы войны, а на фронте приводят на один из наиболее опасных участков передовой – в разведку.
Но ведь Юра ещё и «отмеченный» и, как член семьи «врагов народа», наверняка служит объектом пристального внимания армейских особистов. И мы, читая его переписку, конечно, не можем отрешиться от этого обстоятельства. Оно, если можно так выразиться, придаёт трагической истории семьи особый привкус. Теперь-то мы знаем, как много было в войну таких мальчиков, стремившихся кровью искупить «вину» своих родителей. Но Юра, слава богу, свободен от этих комплексов, и семейная травма не оставила в его душе неизгладимого отпечатка. А если от чего и излечила, так это от комплекса «строителя нового общества». Он и в армии остаётся самим собой – прямым и открытым, всегда чем-то увлечённым, но при этом неизменно порядочным и глубоко ответственным за всё, что он на себя принимает. Не скажу, чтобы лицо армии, но, во всяком случае, олицетворение всего, что было в ней лучшего. Такие и гибли первыми, а если набирались фронтового опыта, то довоёвывали до конца, как знаменитый генетик Иосиф Рапопорт, Юрин коллега, трижды представлявшийся в войну к званию героя.
В повести приводится письмо, которым тогдашний декан биофака МГУ проф. М.В.Гусев откликнулся на присланную автором распечатку первой её части. Фрагментом этого письма я и хотел бы закончить свою сопроводительную записку.
«Мы прочли на специальном собрании вашу рукопись. Впечатление огромное, спасибо вам. Многие плакали, а после чтения говорили и молчали, молчали и говорили… С вашей помощью (и это для нас главное) донесся из далёких лет голос биофаковца – одного из нас – Юры Зегрже, всколыхнув в нас мысли о судьбе, о счастье и несчастье, о любви, о страсти, о Родине. После чтения вашей рукописи у фотографии Зегрже в мемориальном зале побывало много людей. Говорят, что лет 30 назад там часто стояли и молчали две пожилые женщины, не сотрудницы и не выпускницы биофака…»