временники и, больше того, – соседи. То есть ходили по одной лестнице, пользовались одним лифтом. Я-то, конечно, по малости лет помнить этого не могу – мне было тогда максимум 3 года. Но он-то меня видел и, встречая, наверное, даже немного умилялся, как обычно умиляются взрослые при виде пухлощеких ясноглазых карапузов. Значит, и мне, не подозревая о том, довелось какое-то, пусть недолгое время быть частичкой его Вселенной. Но восстановить этого, увы, невозможно: просто никого не осталось из тех, кто мог бы что-то знать, и спросить, следовательно, уже не у кого.
И всё ж таки сделал попытку что-нибудь выудить у старшей сестры – как-никак между нами 7 лет разницы, должна же хоть что-нибудь помнить – и специально запросил её письмом в Канаду. Но нет, не помнит совершенно. Никого и ничего. Даже немного странно: ведь жили-то прямо друг под другом, пол в потолок, – мы на третьем, они на четвёртом этаже. Но при этом словно бы в разных измерениях.
Что ж, детский мир, он вообще, как известно, редко пересекается с миром взрослых. А тут ещё такой контраст: праздничное благополучие и комфорт в отдельной 3-х комнатной квартире (предел роскоши по тем временам) при живых, любящих, обеспеченных родителях, да ещё с домработницей впридачу – у нас, и – неуют, скученность, теснота маленькой 10-метровой комнатки в коммуналке у них, у этих, неведомых и непонятных, а потому и малоинтересных нам тётки с племянником, совсем недавно, правда, тоже ещё вкушавших от праздничного пирога жизни под крылышком его «номенклатурного» отца. Но, конечно, не в этой комнатке, не в этом подъезде и, вообще, совсем в другом, ушедшем далеко за горизонт мире…
И всё-таки скрепя сердце я раскрываю этот портфель. И первое, что бросается мне в глаза – похвальные грамоты. Ах, какие же в ту пору всеобщей скудости и бедности умели изготовлять роскошные грамоты! В моё время таких уже не было. Огромные, восьмистраничные, размером с альбомный лист, на плотной, как картон, тиснёной бумаге, с запрессованной шелковой закладкой-ленточкой, с непременными, конечно, медальонами Ленина и Сталина по углам (на одной, впрочем, ещё и с Молотовым посередине) и яркими, завораживающими картинками по всему полю.
И чего там только нет, на этих картинках. Ажурный лес стальных конструкций, дымящие трубы, вставшие наизготовку трактора, тяжело гружёные железнодорожные платформы. Тут и доярка с полным, переплёскивающим через край подойником, и инженер, склонившийся над кульманом. Кусочек городского строительного пейзажа и живописный заснеженный лесоповал. Одним словом, СССР на стройке. И всё это на самом высоком художественном уровне, в манере модного тогда конструктивизма. А на обороте имена оформителей: Бродский, Кочергин, Соколов… Лучшие, смотрю, художники поработали над украшением этих листов.