– Ну и Арктика, вот так Арктика, – Сазанов беззастенчиво переиначил детскую песенку про Африку, – Не ходите дети в Арктику гулять. В Арктике акул и горилл не было, и мысль звеня висела в морозном воздухе, требуя вроде бы как продолжения и завершения. Но, видимо, нет – сам себе ответил Сазанов.
Он вышел из базы, напоминающей что-то среднее между полярными станциями, с рукавами переходами, или иглу с тоннелями, словно она была частью этой снежной горной пустоши.
Кручу-верчу запутать хочу, кажется так, в далеком прошлом говорили напёрсточники, меняя местами три скорлупки или, как их еще называли, большие колокольчики. Вот и он сидел, переставлял и двигал куски последовательностей, чтобы мысленный алгоритм в голове работал, подбирая команды, что – тогда, если – то, но было всё не если и не то.
Поэтому он и выбрался наружу проветриться, подышать; от белого снега и льда небо тоже казалось белым и сливалось где-то в одно без промежуточной полоски горизонта. Одиночество и тишина. Да, таких как здесь, их больше нигде не было. Холодно тоже не было, точнее было, но не обжигающе, как казалось должно бы. Он просто шёл и смотрел вокруг, как вдруг воздух словно начал уплотняться и гудеть. И тут он увидел, что то, что ещё несколько шагов назад казалось бесконечностью, на самом деле очень даже конечно. И он стоит буквально у границ пространственного шара с границами из уплотнённого чуть не до состояния плазмы воздуха. И он, и станция были внутри, с какой-то частью суши и даже вроде гор, но границы шара становились видны только при приближении, словно в игре, когда ты бежишь, и утыкаешься в конец карты. Сфера зависла как бы посередине в воздухе над пропастью между двумя разверзшимися гранями «нечта» что когда-то было ледяным миром и состояло изо льда, воды, скал и земли. Слова как-то не подбирались, когда ты вдруг воочию стоял и смотрел, что такое бездна и ты в сравнении с ней, стоящий на краю.
Он брёл по белому снегу и думал о том, что судя по увиденному они в Белой зоне. Табула раса, чистая доска, на которой можно написать всё заново. Которая в то же время по ощущению была серой, что-то произошло, и время словно остановилось и замерло. Как будто что-то сломалось в происходящем, и теперь в этой образовавшейся прорехе-петле, в которой возник шар, где время стояло на паузе, ещё остались какие-то спрятанные варианты и возможности, которые могли если не изменить, и повернуть вспять всё случившееся, и продолжающее где-то в остальном мире свой распад, до атомов и молекул, а может и того, из чего состоит ничего. То хотя бы возможность написать исходный код заново, чтобы оставить возможность на другой исход и результат цикла старого или ухитриться дать переход на новый виток спиралевидного цикла.