Поздней ночью спальный корпус снова огласили тихие рыдания. Лизи не выдержала. Осторожно пробралась к комнате Клары. Дверь была не заперта – странная оплошность в пансионе, где всё должно быть под контролем.
Клара сидела на кровати, обхватив колени. Слёзы оставляли мокрые дорожки на её щеках.
– Они заставляют меня… я должна… если нет – они всё расскажут…
Голос ломался, становясь почти детским. И вдруг шаги. Быстрые, точные. Лизи юркнула за портьеру и затаила дыхание.
Вошла мисс Грин. В руках – бумаги. Лизи не видела, что на них, но в свете лампы различила красную сургучную печать.
– Завтра, – сказала она тихо, – всё должно быть выполнено. Как мы договорились. Без отклонений.
Клара кивнула – еле заметно.
Когда шаги смотрительницы растворились в коридоре, Лизи выскользнула из укрытия. Клара даже не удивилась.
– Уходи, – прошептала она. – И не возвращайся. Никогда.
Лизи вернулась в свою комнату, сердце стучало как молот. Она не знала, что именно скрывается за внешним блеском пансиона, но теперь была уверена: здесь происходят вещи, о которых не пишут в буклетах. Вещи, которых боятся даже те, кто молчит.
И именно поэтому она должна узнать правду.
Глава 4 – Подозрительное поведение
Утро вползло в пансион не светом – а серой мглой. Туман за окном был такой густой, что даже очертания вековых деревьев в саду стерлись, как неосторожно нарисованные тени. Казалось, само здание – старое, впитавшее в себя поколения девичьих голосов и шепотов – затаило дыхание.
Лизи проснулась резко, будто вынырнув из сна, в котором не было ни образов, ни звуков – только ощущение неправильности. Она не сразу поняла, что именно её разбудило. Может быть, тишина. Пансион обычно просыпался медленно, со скрипом половиц и кашлем служанки, но сегодня… всё было как вымершее.
Она села на кровать, откинула покрывало – и заметила: её учебник истории лежал на столе раскрытым, хотя вчера она точно закрывала его. Листок бумаги выглядывал из середины – свернутый, как перо на подушке. Осторожно, с невольной торжественностью, Лизи развернула его.
Бумага была тонкой, почти прозрачной, и пахла… лавандой. Тот самый запах, что витал вокруг Клары, когда она плакала, играя на скрипке. Почерк был неуверенным, дрожащим, словно писали в спешке или страхе.
«Они следят за каждым шагом.