Потом родилась Сабина. Снова оскорбления, обвинения. Я была обязана родить сына, а тут девочка…
Столько лет я пытаюсь избавиться от этого брака. Но все тщетно. Никто меня не понимает. Ни родители, ни брат, ни семья мужа. Они считают, что я зажралась.
Ведь у меня есть все: дом, деньги, дорогая одежда, украшения, забитый продуктами холодильник. Все, кроме покоя и счастья.
Спускаюсь на кухню. Занимаю себя готовкой. Но расслабиться удается лишь после того, как получаю сообщение от дочери, что она в школе и с ней все в порядке. Это значит, Феликс вот-вот появится.
Он вчера больше часа со своей любовницей на балконе разговаривал, пока я лежала в кровати. Слышала каждое его слово, но уснуть не могла. Хоть и очень хотела.
Меня никак не трогают его походы налево. Совершенно. Пусть с кем угодно спит, лишь бы меня не трогал.
Но я узнала одну вещь: он боится своих родителей. Слышала, как он сказал, что не хочет, чтобы они узнали о его так называемой второй семье.
Не знаю, осмелюсь ли я, но очень хочу показать всем истинное лицо Феликса.
Дочь возвращается ближе к шести. Заставляю ее перекусить, а потом отправляю заниматься уроками. Лишь через полтора часа она снова приходит ко мне. В тот момент, когда кто-то нажимает на дверной звонок.
Иду открывать. Там родители мужа. Обнимают меня, здороваются, делают вид, что не замечает мою разбитую губу. Ничего не спрашивают.
Свекр куклу для Сабины купил. Дочь, забрав ее, благодарит и относит в комнату.
– Проходите, присаживайтесь, – жестом указываю на накрытый стол.
– А Феликс где?
– Я здесь, – спускается муж по лестнице. – Соскучились, кажется?
– Да, и проголодались ужасно, – отвечает свекр.
– Альбина, все готово? – как-то чересчур вежливо обращается ко мне муж.
– Да, располагайтесь.
Снова раздается дверной звонок. В этот раз мои родители и брат. Я не знала, что они тоже приедут… Для меня это стало сюрпризом.
Расставляю оставшиеся блюда на стол. Пока гости вместе с Феликсом сладко обсуждают будущее Сабины, о котором на самом деле кроме меня никто не думает, я смотрю, чего не хватает на столе.
– Садись, Альбина. Все есть, – хлопает на место рядом с собой Феликс. И улыбается так, что мне противно становится.
Опускаюсь на стул, но при этом смотрю на дочь. У нее глаза грустные, пальцы, которыми сжимает вилку, дрожат.