И ни хрена ваши советы не работают.
Это как просить вышедшего из себя человека – у-спо-ко-ить-ся. Будто он сам не знает этого.
Но больше всего меня пугает другое: моя смерть ничего не докажет.
Не объяснит. Эта грустная история будет лишь моей.
У вас своя жизнь, и вам (как и мне когда-то) кажется, что вы будете жить вечно.
Ну или красиво умрёте во время секса.
Я лично был бы не против во время оргазма издать последний вздох-стон и, схватившись за сердце, сползти на смятую простыню.
Нет…
От меня останутся смутные воспоминания в головах бестолковых приятелей-криптанов.
«Кто-то там что-то мутил…» – запишите на моей надгробной плите.
Зарабатывал. Тратил. Снова зарабатывал на человеческой жадности – и снова тратил. Потому что по-другому не умею.
Заработал – трать. Лозунг по жизни.
Родители поставят на видное место детские фотографии и в день моего рождения будут есть сладкое, поминая меня. Вот и всё.
А что вы хотели? Памятник? Все площади Ленина уже заняты Лениным.
Ладно… что-то я увлёкся.
Посмотрел на бутылку…
Стекло не просвечивало содержимое.
Поднеся к уху, я слегка потряс бутылку, по звуку определяя, сколько осталось.
На донышке. На один глоток.
Я подполз к столику… подставил раскрытую ладонь, а второй рукой просто смахнул.
Раскрыл рот и высыпал содержимое.
Горько.
Тянусь за бутылкой и случайно роняю её на пол.
На паркете образуется небольшое алое пятнышко.
Как же горько…
Поднимаюсь на ноги и, покачиваясь, иду в ванную.
Открыв кран, подставляю голову и делаю глоток.
Ну вот и всё.
Господь, надеюсь, у нас назначено, и ты меня примешь?..
Небесный секретариат, ау. Не заставляйте меня слишком долго ждать в приёмной.
Смотрю в зеркало… с подбородка капает.
Закрываю кран и иду в комнату.
Когда-то это кольцо было впору. Сейчас же… мои пальцы не те. Распухли. Кольцо еле-еле прокручивается. С натягом.
А та ли я? Хм… Мне 36, и та я – уже не с той талией, что в 26. Виноваты, как говорится… дети, белки, жиры и углеводы.
Первый – Кирюша – родился и вместе с детским криком принёс лишние килограммы. Сначала было незаметно. Я списывала всё на послеродовую депрессию. Эти складки на бёдрах. Эти растяжки на животе.
Весами я больше не пользовалась. Игнорировала. Весы и новость – насколько же я поправилась. А плохие новости я предпочитаю игнорировать.
Моя мама однажды так и сказала: «Наташа, ты, конечно, расползлась». Куда расползлась – мама не уточняла.