– Здорово! – улыбающаяся Лия-Адат смотрела на замершего с задумчивыми глазами товарища. – Вы тут без меня не скучали, оказывается. А что потом?
– Потом? – очнулся от неожиданного вопроса Чензира, – да так. Ерунда. Повязали там в темноте двоих. Представляешь! Втроем – двоих. А мы тут, считай в одиночку, такого матерого злодея уложили. Гила половина, она ведь не человек, и я на одной ноге, тоже за полноценного бойца не сойду.
Ладно, согласен. Им тоже досталось. Главарь разбойников за оружие взялся, пришлось с ним повозиться. Но ничего, справились сами. Мы пришли, когда оба уже были упакованы.
– Весело у вас здесь, – перехватила разговор Лия, – значит все уже в порядке? А где эти разбойники сейчас. И что за раб мне достался?
– Разбойники в подвале. На твоем участке и подвал есть. То есть не подвал, а яма перекрытая. Строить-то ничего, кроме хижины, не позволяют. А раб? Избавляться от него надо. Дикий он, а еще и здоровенный. И жуки, видать, у него в голове завелись. Как услышал, что теперь девушке принадлежит, тебе то есть, как обезумел. Не бывать такому, говорит, чтобы моя женщина в рабстве пропадала, а им юбка командовала. Ты к нему лучше не приближайся, точно тебе говорю. Его иногда кабаном называют, здоровенный такой. Ростом примерно с тебя, но в плечах вдвое шире. Ты с ним через Гиваргиса приказы отдавай. А лучше продай, да другого заведи. Хотя, пожалуй, продать его еще та проблема. Он из воинской добычи, раб до конца дней своих. А Марону, Гиваргис рассказывал, достался только потому, что царские надзиратели с ним справиться не могли. Представляешь! Царские! И не могли. У него вся кожа исполосована.
«Расспроси поподробнее», – прозвучало в голове.
– А кто он? Откуда? – как бы невзначай поинтересовалась Лия-Адат.
– Не знаю. Видел вблизи только один раз. Квадратный, заросший, в грязном рваном тряпье, сквозь дыры исполосованное тело светится. На плече заметил остатки знака какого-то, рубцами перечеркнутые. Зверь, короче.
– Знаки нарисовать сможешь? Возьми палочку, изобрази на земле.
– Да на что он тебе? – Чензира начал выводить на земле линии, – продай ты его. Или поменяй. За такого здоровяка осла молодого взять можно.
На поверхности вытоптанной площадки начали появляться горизонтальные волнистые линии. От середины вниз протянулись такие же, только покороче. Поверх композиции расположилось непонятной формы пятно, а на краю притулился незнакомый значок.