– Пойдем, Лия, родная моя. Мама с тобой. Мама поможет.
Поддерживая дочь, Адина помогла той добраться до тени навеса. Усадила ее на скамью и захлопотала вместе с выскочившей кухаркой, матерью Зилпы и Бильхи. Все завертелось в хлопотах встречи. Сначала вода. Бильха уже мчалась с бурдюком на помощь сестре, кухарка подавала полную кружку Адине, держа наготове кувшин и полотенце. Потом, убедившись, что ее помощь пока не нужна, оставила их и побежала к кухне.
Лия-Адат медленно, маленькими глоточками вливала в себя живительную влагу. Она ощущала такую слабость, что рука казалась неимоверно тяжелой, капли воды стекали по подбородку, веки закрывались, защищая воспаленные глаза. Адина села рядом с дочерью, обняла, уложила голову на свою грудь.
Лия обмякла, почувствовав надежную опору. Смоченная тряпица легла на затылок девушки. Раскаленные иглы уже не проникали в самые глубины мозга. Тяжелые молотки перестали безжалостно стучать в виски, они удалялись, грохот их ударов слабел и затихал. Вторая тряпица, коснувшаяся воспаленного чела, своей прохладой тоже начала помогать изнемогавшей девушке. Капли живительной влаги просачивались сквозь закрытые веки, утихомиривая невыносимую резь. Дыхание Лии выровнялось, кровь заструилась в обмякшем, совершенно безжизненном теле. Лия поерзала, поудобнее устраиваясь возле так знакомо пахнувшей матери, и по-детски засопела. Адина приложила палец к губам, увидев приближающуюся с кружкой молока и лепешкой служанку. Та все поняла, и, оставив на столе все необходимое, помчалась помогать дочерям.
Выдохлись все. Тарбит, чье сознание затаилось в заветной извилине мозга, Адат, чье возбуждение при разговоре с Тарбит вдруг превратилось в совершеннейший упадок сил, само тело Лии, которому за последние дни довелось выдержать немало незнакомых нагрузок – все три объединенные в единое целое сущности, почувствовав безопасность родного дома и защиту матери, сдались. Не было в том положении, в котором, слившись, застыли две любящие женщины, никакого притворства. Мать, защищающая свое дитя – вот что мог бы подумать любой, перед чьим взором возникла бы эта картина. И неважно, сколько лет дочери, насколько велики силы матери, всегда и везде эта связь будет неразрывна.
Адина поглаживала плечо своей девочки. Девочки, которую как никого другого нужно было оберегать от жестокого мира. Она не говорила ласковых слов, не спрашивала и не утешала. Едва покачиваясь, она напевала, нет не напевала. Те звуки, которые долетали до ушей Лии напоминали ей мелодию колыбельной песни, которой мама убаюкивала маленькую девочку. Эта незамысловатая песенка заставляла забыть незаслуженные обиды прошедшего дня, боль в воспаленных глазах, погружала в живительный сон с его удивительными видениями.