– А купить нельзя, чтобы не надрываться? Где ты живешь? Куда рулить?
Саша назвала адрес, пояснила:
– Через полгода после смерти мужа поменяла свою двухкомнатную квартиру на уютный старый домик с садом и огородом. Родители денег добавили.
Саше хотелось одного – снять влажное белье, стать под душ, надеть легкую ночную рубашку, залезть под мягкий плед и заснуть. А утром заколоть волосы, выпить чая и побежать без опоздания на августовский педсовет.
Она смотрела, как легко без напряжения Женя внес мешки во двор, сложил их под навес гаража, прислонил аккуратно к деревянному забору лопату, присел на невысокое крыльцо, с интересом рассматривая цветник, сад, виноградник. Саша вошла в дом:
– Чем его угощать? Вином собственного изготовления? Жареной картошкой? – она увидела в зеркале свое обожженное, обветренное на солнцепеке лицо, прилизанные, не расчесанные волосы, схваченные заколкой, и остановилась в растерянности. – Боже, на кого я похожа? Себя приводить в порядок или на стол накрывать?
– Саша, иди сюда скорее! Посмотри!
Из-за крыши соседнего дома на востоке в еще нетемных сумерках медленно, неторопливо поднимался нереально огромный диск Луны со всеми его морями, горами, кратерами.
– Сашенька, я такой огромной Луны в жизни не видел! – он притянул Сашу к себе, обнял за плечи. – Давай посидим и посмотрим, какие у вас здесь в Старой Полтавке чудеса бывают!
Они сидели на теплых ступеньках деревянного крыльца, касаясь друг друга плечами, обнаженными руками, боясь, шевельнутся и спугнуть то невероятное, невозможное, внезапно возникшее чувство теплоты, родства душ двух совершенно чужих людей. Они, словно привыкали друг к другу, связанные этим призрачным видением огромной Луны на постепенно темнеющем небосводе.
А диск, затаившись за крышей, через какое-то время, словно крадучись, вылез весь, целиком и покатился вверх, постепенно удаляясь от горизонта, становясь все меньше и меньше, пока не превратился в обычную Луну.
Женя встал:
– Уже поздно. Ты сегодня устала. Я поеду. Мне очень не хочется от тебя уходить. Мы с тобой еще увидимся. Спокойной ночи! – и он ушел, закрыв за собой старую калитку.
Не включая свет, Саша переоделась, упала на диван. Сил и слез не было; ушли, словно заглохли все чувства, осталась только усталость от такого долгого августовского дня.