– Вы должны проследовать в двери. Сопротивляться бесполезно.
Максим замер. Голос был холодным, как металл, но в нём чувствовалась странная… насмешка. Как будто кто-то огромный, невидимый, смотрел на них и улыбался.
– Это что, теперь официально? – пробормотал Антон.
Рядом с ними старушка в цветастом платке упала на колени и начала креститься.
– Господи, спаси нас, – шептала она. – Это конец.
Максим хотел сказать ей, чтобы заткнулась, но слова застряли в горле. Он заметил, что у старушки тоже была трещина – на щеке, длинная и тонкая, как будто кто-то провёл по коже лезвием.
– Антон, – тихо сказал он. – Сколько их? Тех, кого не пускают?
Антон пожал плечами, но его взгляд был тревожным.
– Половина, может. Или больше.
Максим посмотрел на толпу. Люди подходили к дверям, подставляли глаза под сканеры. Некоторые исчезали во вспышке света, другие отшатывались, как будто их ударили. Те, кого не пустили, начинали кричать или плакать. У всех были трещины.
– Это не случайность, – сказал Максим, и его голос дрожал. – Они нас сортируют.
Антон посмотрел на него, как на сумасшедшего.
– Сортируют? Для чего?
– Не знаю. Но я не собираюсь ждать, пока трещина разрастётся.
Он потёр висок, чувствуя, как кожа под пальцами становится всё более шершавой. В голове мелькнула мысль: что, если трещина – это не просто знак? Что, если она растёт, как болезнь?
К полудню город превратился в хаос. Полиция пыталась оцепить площадь, но толпа росла, и оцепление трещало, как старая ткань. Максим и Антон пробились ближе к одной из дверей, которая стояла у памятника Ленину. Её окружали люди, и воздух был пропитан запахом пота, страха и чего-то ещё – металлического, как ржавчина.
Максим заметил девушку, которая стояла в стороне, глядя на дверь. Её звали Аня – он видел её пару раз в кофейне, где она работала бариста. У неё были тёмные волосы, собранные в неряшливый хвост, и глаза, которые казались слишком большими для её лица. Она тоже не прошла через дверь – на её шее была трещина, едва заметная, но уже начинающая темнеть.
– Ань, ты тоже? – спросил Максим, подходя.
Она вздрогнула, но узнала его.
– Макс? Да… меня не пустили. – Её голос был тихим, но в нём чувствовалась сталь. – Я видела, как люди исчезают. А потом… – Она замолчала, глядя на свои руки.
– Что? – спросил Антон.