Клара – их подруга. Пухленькая, подвижная, будто заведённая пружинка, она вечно металась из угла в угол, как маленькая мышка, стараясь всем угодить. Редко сидела спокойно: то чай нальёт, то подушку подоткнёт, то вспомнит, что где-то не выключила утюг. Вечно занятая, немного нервная, с ладошками, вечно пахнущими чем-то домашним – тестом, мылом или утренним кремом.
Она не блистала остротами, как Мария, и не уходила в себя, как Нина. Она просто была рядом. И рядом с ней становилось как-то по-домашнему: спокойно, вкусно, тепло. Она из тех женщин, чьё присутствие ощущается, как мягкий плед на плечах – вроде бы ничего особенного, но стоит ему исчезнуть, и сразу зябко.
Клара принадлежала к тем, кого редко ставят в центр, но кто, по сути, держит всю конструкцию. Она словно тень, которая не гасит свет, а закрывает от сквозняков. Её считали самой обычной – но, может быть, именно поэтому её и любили. В ней было что-то неуловимо родное, как запах свежеиспечённого хлеба или маминых духов на старом шарфе. Просто – любили.
Нина сидела за столом, обхватив кружку горячего кофе ладонями.
– Так что, если хочешь – заходи на выходных одна. Я уже яблочный пирог в голове испекла, даже муку купила. И вообще, ты у нас теперь самая таинственная. Не звонишь, не пишешь, ходишь, как агент разведки.
Нина рассеянно покрутила ложку в чашке, хотя кофе был уже готов, без сахара – как она любила. Это движение было не из нужды, а скорее из привычки – делать вид, что чем-то занята, пока слушает.
– Ты меня вообще слышишь? – голос Марии стал чуть громче, как будто пытался пробиться сквозь толщу тумана.
– Слышу, – спокойно отозвалась Нина, не меняя интонации.
– Так придёшь?
На том конце повисла пауза. Нина не сразу ответила. Она отвела взгляд от кружки, посмотрела в окно – и вдруг заметила, как небо за стеклом стало чуть светлее. Будто серое облако на мгновение дрогнуло, дало пройти свету. Это было почти незаметно, но почему-то важно. Внутри что-то откликнулось.
– Подумаю, – сказала она, тихо, без сопротивления, но и без обещания.
– Подумаешь! – возмутилась Мария.
– Да у тебя мыслей уже скоро через край пойдёт, а ты всё думаешь! Нельзя же жить вечно в раздумьях, Нин. Надо жить – понимаешь? Жить! А не в своём музее ходить и на картины грусти смотреть.
Нина улыбнулась краешком губ.