Эх, Умберто, Умберто… А во льдах Арктики я тебе безоговорочно верил.
Трояни сделал глоток горячего чая.
Всплыл сегодняшний утренний разговор с Де Мартино.
– Белли и Гарутти мне рассказывали, что вчера они были у Нобиле на обеде, – Де Мартино обходительно мямлил, – оказывается, Самойлович приезжал. Они говорят, что он очень расстроился, что тебя там не было, говорят, передавал тебе привет. Тебя что, Нобиле не пригласил?
– Да?! А где Самойлович остановился? – Трояни вспыхнул, но постарался перед Де Мартино не показывать внутренний гнев.
– Он вчера вечером из Москвы уехал.
Жаль, всё–таки… Самойлович – начальник экспедиции, спасшей нас из льдов
Арктики. Хотелось ещё раз выразить благодарность. Что, Нобиле, не посчитал нужным?… Ведь проще простого, телефон у него дома есть и у меня в отеле есть… на улицу я весь день не выходил. Что же происходит? Неприятно это всё.
7
Паньков удивлялся, как невозмутимо Николай выслушал эмоциональные аргументы Купавина. Его даже не сломил завершающий, ставший почти крылатым, довод: «Так за границей делают!» Паньков уже внутренне сдался, но Николай скривил губы, сжал кулаки и выпалил: «Нет, давай разберёмся!» Как по команде, десятки взглядов молодых конструкторов, оторвались от своих рабочих столов, ожидая интеллектуальной баталии.
– Вспомни, на первых «Вэ–два» и «Вэ–три», такой же вот… – без стеснения переходя с седым Купавиным на «ты», последние слова Николай проговорил с показным презрением в голосе, – … который тоже всё повторял «так на цеппелинах делают»… помнишь, какие он поставил шестерни на штурвалы глубины? и что получилось? Для перекладки рулей из одного крайнего положения в другое требовалось четыре полных оборота штурвала сделать.
– Что ж, поймал! – Купавин пробубнил и наклонился к столу, предоставив всем лицезреть его полысевший затылок, – да, помню, в полёте приходилось штурвал вертеть, как кофейную мельницу, но ведь мы тогда изменили шестерню. Практика – это святое! Да и у каждого свой опыт.
– Так я тебе и излагаю свой опыт, – Николай не желал уступать. – Давай спокойно я изложу свои мысли. Кстати, не я один так считаю. Говорил я и с Мейснером. Надеюсь, он для тебя авторитет?
– Ещё бы! Прос–лав–лен–ный! – Купавин протянул по слогам.
К спорящим подошёл Кулик, слушал молча.
– Вот! – Николай перешёл к рассуждениям, – на корабле «восемнадцать–пятьсот» будет три мотора, – два бортовых, один кормовой, – каждый в своей моторной гондоле. В полёте – три бортмеханика, сидящие в каждой гондоле. Один корабельный механик, проводящий общее наблюдение. Должна быть ещё вторая сменная вахта. Итого семь человек обслуживают моторы. Вы когда–нибудь на самолёте видели, чтобы семь человек обслуживали три мотора?