Она, как обычно, приходит красивая, и говорит то же самое.
– Я люблю тебя, а не его! Поэтому буду повторять ваш бой до тех пор, пока ты не победишь!
– Странно! – я заметил, что мой камень придавил ворона, и тот никак не может выбраться из-под него, – сегодня как-то всё иначе!
– Что именно?
– Хотя бы то, что ты никогда не говорила: «что именно?»
– Я придумал тебя! – добавил я, – и приказываю тебе больше не приходить, это жестоко! Не будь так эгоистична, что у меня других дел нет, кроме как умирать?!
– Я не хочу, чтобы ты умирал! Я хочу, чтобы умер он!
– Ну и славный же вы народ – женщины! Обязательно, чтобы кто-то умер!
– Но я тебя люблю!
– Ещё бы не любила! Я же тебя придумал!
– Не хотела тебя огорчать, но меня придумал не ты!
– Что?! А кто? – удивился я.
– Тот же, кто придумал тебя!
– Не может этого быть! – возмутился я, приподняв туловище, ворон, копошащийся под камнем, затих. Я готов был держать пари, что он сдох!
– Кто дал тебе красок и тепла? А? Кто сделал тебе волосы из веников и инея? Когда сломались ледышки, так кто и ледышки-то сделал?
– Просто, тот, кто придумал нас, дал тебе много, мне мало, у тебя было лишнее, ты увидел, что у меня ничего нет, и дал немного!
– Немного! – вскричал я, вскочив на ноги.
– И вот она, женская благодарность! Оказывается это – немного!
Иди отсюда! Чтоб духу твоего здесь больше не было! Не мешай мне спокойно умереть! Поняла? – я легонько толкнул её в сторону замка, а сам, улегшись на своё место, помассировал рану, кровь сегодня текла как-то медленно.
– Но я не хочу уходить! – заплакала она кровью. Это я сделал, чтобы в венах у неё текли слёзы, а кровь, куда было девать? Пришлось поместить вместо слёз.
– Я не хочу умирать! Но умираю же! – начал гневиться я. – И ты будь терпимой! Уходи!
– Нет! – топнула она ногой, вытирая разбухшей губкой кровавые слёзы.
– Во-первых: не плачь! Во-вторых: у тебя упал один веник, а с другого осыпался иней! Ты скверно выглядишь! – сказал я, вздохнув, ворон издох, без него было как-то скучно! Он с таким наслаждением выклевывал мне глаза, что я радовался за него, как ребёнок, чисто, без задних мыслей – пусть птичка кушает!
Вдруг появился мой соперник, он шёл медленно на фоне угрюмых башен замка. Если она будет выглядеть так плохо, он откажется от неё! Я срочно лишил её возможности плакать: вывел кровь к мочевому пузырю, и она побежала в кустики. Затем, не дрогнув, достал из груди своё сердце, оно что-то слишком бодро тикало.