Все принялись дружно реготать, хлопая себя по бокам и указывая пальцами на нас с Андреем:
– Ха-ха-ха, пласты они поднимали!
– Вглубь бурили, ха-ха-ха!
– Докопались до протерозоя, гы-гы-гы!
– До архея добурились, ха-ха-ха-ха-ха!
Так с шутками-прибаутками мы завершили трапезу. Затем Андрей отлучился по каким-то хозяйственным делам. А я, Толик, Вера и Амра решили прогуляться по окрестностям.
Сказано – сделано. Мы вышли за калитку; миновали переулок и направились вверх по улице Услара…
Глава третья. На пути к закату и дальше
– Улица Услара… – сказал я. – Это ведь, наверное, в честь какого-то местного деятеля улицу назвали.
– Наверное, – согласился Толик.
– Надо будет посмотреть в Интернете…
Позже, не забыв о своём намерении, я действительно посмотрел. К своему удивлению выяснил, что генерал Пётр Карлович Услар, российский лингвист и этнограф, является создателем абхазского алфавита на основе кириллической графики. Вот как! А я-то прежде полагал, что пальма первенства на этом поприще принадлежит Дмитрию Гулиа. Ан нет: оказывается, основоположник и – разумеется – классик абхазской литературы имел предшественника; просто, идя по стопам Услара, Дмитрий Иосифович разработал свой, более аутентичный алфавит, коим ныне и пользуются в Абхазии.
…Вскоре наш подъём наверх завершился; заодно закончился и асфальт под ногами. Теперь мы шагали по этакому плотно утоптанному городскому просёлку (да простят меня филологи за сие подобие оксюморона), извивавшемуся то вправо, то влево. Чем дальше, тем более приземистыми и неказистыми становились дома; тем обширнее и запущеннее выглядели подворья и сады. Во многих местах к обочинам подступали густые заросли мимозы.
– Однажды мы приехали сюда, когда мимоза стояла вся в цвету, – поделился воспоминанием Толик. – Неповторимое зрелище.
– Красота неописуемая, – подтвердила Вера. – Но чтобы это увидеть, надо оказаться здесь в феврале. Правда, зимой погода в Абхазии противная: сыро и ветрено.
– Ничего, нам погода не помеха, – бодро заметил я.
– Но лучше всё-таки когда тепло, – сказала Амра.
Затем нам стали попадаться сады и вовсе одичавшие, а дома – нежилые, оставленные хозяевами. Иногда на пути встречался пребывающий в запустении недострой. Свернув на бетонное перекрытие вросшего в грунт цоколя одного из таких недостроенных зданий, мы неожиданно вышли на край нависавшей над кварталом кручи, с который открывался вид на весь Сухум. Проще представить, нежели передать словами это чертовски красивое зрелище: город с высоты птичьего полёта! Здесь было трудно удержаться от искушения пофотографировать и пофотографироваться на фоне величественного экотопа в лучах склонявшегося к закату южного солнца. Мы и не удержались, естественно.