Хватаю ее за волосы, оттягивая голову, и веду языком по шее. Тяжелое сбившееся дыхание слышится самым желанным звуком, и я уже сжимаю ее бедра, продвигаясь ближе к сокровенному. Намеренно чуть опускаюсь ниже, задирая ее сорочку. Небывалое животное желание ощутить ее всю на вкус я не в силах контролировать.
– Эй? – голос из гостиной заставляет меня резко остановиться: – Кто здесь?!
Дыхание останавливается, а я пытаюсь разглядеть ту, что практически распластана, черт возьми, мной на столешнице. Только она в одно движение вскакивает и грубо оттолкнув меня, скрывается в коридоре с другой стороны от посторонних звуков.
Хмурюсь не понимая, что это было. Только что вот пальцы чувствуют горячую нежную кожу, а сейчас будто мне это все привиделось. Когда на кухне включается свет, заспанная Морозова вяло спрашивает:
– Эй, Беркут, ты чего не спишь?!
Опираюсь ладонями на столешницу, стоя к ней спиной, а перед глазами так и крутятся последние пять минут.
– Сушняк после бурбона, – туманно озвучиваю, наблюдая стакан с водой стоящий неподалеку.
Хватаю его, делая глоток, и иду мимо бывшей одноклассницы.
– Спокойной ночи, – бурчу под нос, а сам все еще пытаюсь сложить два и два.
Пропадая в недрах замутненного сознания поднимаюсь на второй этаж, и останавливаюсь у двери.
Это была не Леся.
Она ведь не убежала бы, даже если и стесняется, черт возьми. Не настолько она странная. И если не она, то вопрос кто…
Вхожу в комнату, и вижу силуэт своей невесты, что ждет меня в постели. Смотрю на нее будто на инопланетное существо.
– Ты где была? – хриплю, прищурив взгляд.
Вижу на прикроватной тумбе тоже стакан воды, и чувствую себя идиотом.
– За водой спускалась, – отвечает тут же Олеся, скидывая с себя халат.
– Я тебя там не нашел, – подозрительно смотрю на девушку: – Как давно ты ушла?
Она явно обескуражена моим странным поведением, но как и всегда, вида не подает.
– Я еще зашла в туалет на первом этаже, – улыбается, и смущается, а я киваю несколько раз, переваривая информацию.
Прохожу дальше в спальню, закрывая дверь, и ставлю стакан на свою тумбу.
—Я пойду покурю, – бросаю даже не обернувшись.
Не вижу лица девушки, но полагаю, что веду себя будто пришибленный. Потому что и сам себя таковым чувствую.
Затягиваюсь, и намеренно закрываю глаза, проигрывая каждое движение. Руки, что обнимали и играли с волосами, бедра, что сжимали стены от желания и нетерпения. Губы, что отдавались с такой безвозмездной отдачей, что можно было бы рассудок потерять. Что я, собственно, и сделал.