– Спасибо, хорошо. Закончила журфак, сейчас работаю пока помощником журналиста. Но можно сказать, что в скором времени надеюсь на повышение, – улыбаюсь, потому что отчасти это и ее идея.
– Умница! Я даже и не сомневалась. Мама как? Гордится наверно… – поджимаю губы, стараясь не предаваться горьким мыслям.
– Она умерла три года назад, – Раиса Сергеевна прикрывает рот рукой и тут же тянется обниматься.
– Соболезную, милая.
– Все в порядке, – озвучиваю, а прятать свои переживания и эмоции уже как норма.
Потому что так проще. Потому что так безопаснее. Потому что так не больно.
– У вас как дела? – спрашиваю у учителя, а она коротко рассказывает, что все неплохо, на пенсию скоро, и что после нас все ей кажутся аленькими цветочками.
Смеемся с ней, а потом она все же отпускает меня, как говорит, к молодежи. Встаю из-за стола, и неожиданно натыкаюсь на холодный ледяной взгляд в метре от меня.
– Милый, – слышу все ту же незнакомку, с которой он появился.
Резко опускаю глаза и прохожу мимо, но чувствую, что Беркутов смотрит.
Это, к сожалению, уже под кожей. Въелось подобно яду, и никак не излечиться.
Выхожу из зала, намереваясь скрыться в уборной, и качаю головой. Надо же было так глупо прямо напротив встать. Если бы минуткой позже, то разминулись бы, и так и сидели бы в разных углах.
Черт.
Когда до уборной остается несколько шагов, а вокруг лишь зеркальный коридор, в котором я одна слишком резко и знакомо раздается голос.
– Красавина?!
Стук собственных каблуков прекращается, эхом отзываясь в ушах, а я прикрываю глаза и считаю до пяти. Готовлю отточенную улыбку, не значащую абсолютно ничего. Но он об этом не узнает.
– Мм, Беркутов, – растягивая звуки, озвучиваю с ехидной ухмылкой, обернувшись: – Сколько лет, сколько зим… – двигаюсь ближе, играя тотальное расслабление, чего не скажешь о нем.
Руки в карманах брюк, взгляд такой хмуро-таинственный и полный презрения. Только кто кого должен презирать…
– Надо же, ты первый, кто узнал, – развожу руки в стороны и вздергиваю бровь.
– Глаза, – хрипит в ответ, так и застыв камнем, не меняя ни выражения лица, ни позы.
– Что, прости? – я отменно играю роль легкомысленной особы, которая немного под шофе, но кажется, его это не заботит.
– Тебя выдали глаза, Мия, – говорит он, слегка сбивая мою спесь и путая меня: – Но это ведь только на первый взгляд, верно? – с прищуром добавляет, будто это я причинила ему невообразимо адскую боль.