Вздохнув, я расстёгиваю сумку для последней проверки. Всё на месте. В прихожей поправляю кудри, вечно лезущие в лицо, и прикалываю к блузке любимую брошь – чёрный бархатный галстук-бабочку в винтажном стиле. Потёртая, но красивая, с мягким отливом, как крылья ночной бабочки. Алиса подходит сзади, её чёрные волосы собраны в тугой пучок, как у балерины. Она смотрит на моё отражение и стонет.
– Только не начинай, – обрываю я, зная, что последует.
Два года я здесь, и два года подруги – Алиса, Настя, Катя – подшучивают над галстуком. «Библиотекарь из прошлого века!» – смеётся Настя. «В Москве так не ходят», – вторит Алиса. Им кажется, он нелеп, но мне нравится его практичность – не платок, не галстук, а что-то своё. Сегодня он нужен, чтобы не потерять себя.
Я боюсь. Без почтовой формы – синей куртки, брюк и кепки с логотипом – я уязвима, будто без брони. Форма всегда придавала уверенности, даже под дождём или в спорах с клиентами. Но я придумала замену: элегантный брючный костюм, подчёркивающий фигуру, и галстук-бабочка для изящества. У меня коллекция – синий, как ночное небо, серый, как туман, бордовый, как вино, горчичный, как осенние листья. Сегодня синий – самый серьёзный. Есть ещё юбка с блузкой, подсмотренная у Насти, для выходов. А дома – йога-штаны и выцветшие футболки.
– Тебя надо в лагерь моды, чтобы выбить эту любовь к галстукам! – смеётся Алиса, скрестив руки.
– Посмотрим, – отвечаю я, стараясь казаться беспечной. – Может, когда всё закончится…
Её лицо мрачнеет. Я жалею о словах. Будущее пропитано тоской из-за Агатова. На прошлой неделе пришли уведомления о выселении – холодные, на гербовой бумаге. Наш дом – с облупившейся краской, скрипучими полами, заклеенными окнами – скоро станет щебнем. Мы боролись: ходили к юристам, писали письма, звонили в его офис, слали петиции. Напрасно. Агатов – неприступная стена.
Но я попробую.
– Забудь, ты мило выглядишь, – говорит Алиса, обнимая меня. Её волосы пахнут лавандой. – Удачи. Справляшься.
Двенадцать станций метро – гул поездов, толпы, запах резины – и двадцать минут пешком по ветру, пробирающему до костей. Я перед зданием Агатова. Шесть этажей чёрного мрамора блестят, горгульи наверху скалятся. У стеклянных дверей сжимаю сумку, пальцы белеют.
– Я не чужая, – шепчу, хотя без формы чувствую себя самозванкой. Выпрямляюсь, откидываю плечи и шагаю внутрь.