Мариночка единым росчерком регистратурного пера стала Микаэллой, ну а про исконно украинскую девичью фамилию и говорить не стоит. Потому что сменила ее Мика в восемнадцать неполных лет на болгарскую. Благо болгар в том сибирском городе было предостаточно. А кто ж его иначе строил бы? Ну не местные же жители? Хватит с них и того, что приезжих они очень не любили.
Семейная лодка через пару лет тихо разбилась об интернациональный быт и затонула. Мика с сыном осталась на берегу. Как водится болгарский по традиции, сына звали Чеслав. Как деда, со стороны отца. Правда, очень скоро Чеслав стал Честиком. Честулей – в штиль и паршивой обезьяной – в шторм.
Мика загасила сигарету о подоконник. Пропади все пропадом. Все равно собака придет в мокрой грязи. Ее нужно будет мыть душем, от чего вопли бедного животного разобьют сердца впечатлительных соседей. Сына придется буквально за шиворот тащить к столу и заставлять прочитать хоть что-нибудь. Мика всегда с умилением смотрела американские фильмы, где дети проклятых капиталистов целовали мамочек перед сном, выключали свет и, подсвечивая себе фонариком, читали. Под одеялом! Книгу! Которую родители запрещали им читать. Микин сын читать не хотел. Ничего и нисколько. Даже про индейцев, даже детективы, даже анекдоты! Нет, одну книгу он прочитал. Называлась она лихо: «Фольклор детей пионерского лагеря». Фольклор. Неделю потом Мика просыпалась в ужасе, когда что-то темное ползло ночью по светлому ковру спальни и загробным голосом вещало: «Девочка, девочка, задерни синие шторы».
Первый удар в дверь был невесомым. Поэтому броня выдержала и даже не прогнулась. А вот второй раз в дверь всем весом ударилась собака. Это уже серьезно. Звонок заголосил так, что вздрогнули гнутые решетки на окнах. Семья рвалась домой. Ужинать. И это они еще не знали, что ждут их макароны с мясом. С последним. Можно сказать, от себя.
Ночью зазвонил телефон. Ночной звонок – это привычное напоминание о работе. Мы тебя не забыли, ты нам нужна. Не спишь?
Но звонили не с бывшей работы и даже не второй муж, решивший все начать сначала. И даже не родители с плохими известиями. Это позвонило Микино счастье. Помните? На белом коне.
Звонила боевая подруга Елизавета Марковна Гольдман, попросту Лизка – хотя для пациентов она всегда оставалась доктором Гольдман – и напоминала, четко выговаривая каждое слово: «Мика, через сорок пять часов состоится торжественное празднование моего дня рождения. На природе, с шашлыками и шампанским. А то все “Наполеон” да “Наполеон”, как говорил мой отец Марк Соломонович».