Дедушка Мороз лажал сильнее всех. Он ни разу не прочитал приготовленный для него текст речи, тупо импровизировал и брал на сцене только своим богатым одеянием да посохом, которым размахивал, когда нёс полную околесицу.
Композитор Григорий Гладков, которого я втянула, наверное, уже в десятый проект, призвал со сцены зрителей «активнее плодиться и размножаться». Как и Президент России, он тоже хотел, чтобы в нашей стране детишек было больше – чтобы ему, композитору, было для кого исполнять чудесные песни.
В этот вечер, который мне казался дурдомом на выезде, я чувствовала себя железным Феликсом.
Я вспоминала наставления дочери: она всегда говорит перед стартом, что мне всё по плечу. Я вспоминала эти слова, как заклинание, но не знала, что и железный Феликс тоже может сломаться.
Общая выручка с шоу, в которое я вложила все силы без остатка, составила 2 миллиона рублей. Деньги пошли на лечение тяжелобольных детей.
Копеечные пункты расходов, которые я забыла включить в бюджет, «Рысь» не возместила: «В следующий раз будешь точнее планировать свой бюджет!». Но 2 миллиона проглотила, как живого кролика.
С ее стороны это была месть: когда я собственноручно грузила ночью на площадке тяжелые сумки, я отправила президенту фонда СМС, пояснив, что так работать нельзя. Президент фонда переадресовала текст «Рыси», задав ей резонные вопросы. За это «Рысь» попросила меня больше к ней не приближаться. Так что отказ компенсировать небольшие расходы, не вписавшиеся в бюджет, был ее «ответ Чемберлену» («Накося, выкуси!»).
К этому времени уже четверо толковых ребят из фонда уволились, не в состоянии работать с бесчувственным директором, которой президент фонда почему-то дала волю. Почуяв вкус власти, «Рысь» стала объявлять всем диктат своих собственных решений и народ потянулся на выход.
Правда, не прошло и года, как ее саму уволили из фонда. Она написала мне примирительное письмо и я, насколько могла, ее простила.
За полтора месяца до описанных событий я тоже ушла из фонда, поняв, что эмпатию здесь окончательно заменили на чистый бизнес. Пока я омывала слезами это печальное открытие, ни президент фонда, ни «Рысь» ко мне не заглянули. Я рыдала на руках главбуха и чувствовала, как в душе что-то выгорело и превратилось в пепел.
В тот же вечер я поняла, что моя история в фонде закончена.