Истории из жизни умной блондинки - страница 2

Я – человек Поколения Х.

Того самого, которое рождено в мирные шестидесятые прошлого века, где лишь изредка, единично, кто-то разрывал тишину воплем: «Доколе?!».

Мы все выросли на улице, где культура общения прививалась в наших дворах, но понятие Родины было незыблемо и даже священно: пропаганда устойчивых гражданских позиций работала в стране, как швейцарские часы.

Я отлично помню времена правления Брежнева и то, как на одном из съездов партии его кто-то сильно подставил, подсунув «дорогому Леониду Ильичу» не тот текст его речи. Брежнев начал уже ворочать непослушным языком, зачитывая в микрофон белиберду, как вдруг услышал в зале смех. Он растерялся, запнулся и стал молча шуршать бумажками в поисках нужного листка. Не нашел и выдал на весь зал Дома Союзов: «Извините! Я не виноват…». В зале захлопали и засмеялись еще громче.

Я тогда гладила на столе белье, и телевизор работал просто так, для фона: в нашей семье не было принято слушать партийные съезды. Но пронизывающая тишина в зале и брежневское «извините, я не виноват» впечатались в память всех, кто это смотрел и слышал.

Мне, тогда еще подростку, пришла догадка, что с этого момента «так больше нельзя и не будет». Но как именно должно быть, я тогда не знала.

Потом Брежнев умер, и мы смотрели по телевизору его похороны. Вся страна видела, как гроб с телом в последний момент грохнули о землю. Прозвучало это, как набат, на всю страну, потому что так, как мы жили раньше, жить больше действительно было нельзя.

Мы, поколение Х, застали времена горбачевской «перестройки и ускорения», затем его арест в Форосе, куда я примчалась в мини-юбке, но с журналистским удостоверением, и где меня чуть не застрелила местная охрана. Интервью у арестованного Президента СССР взять не удалось, зато хотя бы дали потом медаль «Защитник свободной России».

Мы, поколение Х, позже других осваивали работу на компьютере, и программы Word и Excel казались нам космосом. Чтобы набрать текст в Word и ничего там не исправлять, я сначала создавала его на бумаге, а потом набирала на клавишах, боясь сделать ошибку.

Я плакала от того, сколько навалилось на меня нового, я боялась облажаться, но, мотая сопли на руку, шла вперед, и теперь компьютер стал для меня и бумагой, и ручкой, и целым миром, без которого мне неудобно жить.