– Но ведь это хорошо, разве нет? – Максвелл слегка наклоняет голову, пытаясь поймать мой потухший взгляд. – Ты кому-нибудь рассказала об этом?
Я молча киваю, не в силах произнести ни слова.
– Это была Рита? Она тебя расстроила?
Снова кивок.
– Что она сказала?
Первая слеза предательски скатывается по щеке и обжигает кожу.
– Зефирка, позволь мне помочь… – он бережно берёт моё лицо в ладони и осторожно стирает слезу большим пальцем.
Наши взгляды пересекаются, и сердце предательски ликует, словно исполняет в моей груди сложнейший четверной аксель. Суставы и кости превращаются в желе, а внизу живота разливается приятная ноющая слабость. Курт слишком хорош для простого человека: он искренне пытается поступать правильно, но каждым своим действием только глубже проникает в моё сердце и вероломно забирает контроль себе. Если он продолжит в том же духе, я обречена. Мне придётся выдирать его образ из-под кожи с мясом.
Он никогда не станет моим, даже если сам этого захочет.
Мне не нужна его помощь и сострадание – только не от него! Ведь я просто не выдержу ещё одного пылающего взгляда и слов о том, что мы всего лишь друзья. Да, к чёрту всё! Пусть лучше считает меня несносным ребёнком!
Собираю остатки сил и решительно вырываюсь из его рук:
– Спасибо за помощь! Мне пора!
– Сена, подожди! Мы не договорили…
– Нет! Договорили! – Я судорожно хватаю свои вещи, разбросанные по гостиной, и поспешно отступаю к выходу.
– Что происходит? Я сделал что-то не так? – он растерянно смотрит на меня с непониманием.
– Нет! Ты… ты всегда всё делаешь правильно! Это я… В общем, забудь. Это только мои проблемы.
– Сена, пожалуйста! Давай поговорим! – Курт отчаянно ловит меня за руку, окончательно добивая моё бедное сердце.
Когда-то я смеялась над Элли, которая безуспешно пыталась бороться с чувствами к Картеру. Теперь сама оказалась в подобной ситуации. Оказывается, быть взрослой полный отстой.
Резко выдёргиваю запястье и холодно бросаю ему напоследок:
– Ты мне не поможешь.
Хлопаю дверью и бегу со всех сил подальше от дома человека, в которого я, как последняя дура, кажется, влюбилась.