Наконец, даже директору стало ясно, что нужно что-то делать. Окинув соколиным взором окрестности, наш главнокомандующий обнаружил прямо напротив школы, ровнёхонько в двухстах метрах, детский сад. Обратившись в соответствующие организации, директор выпросил здание для «общественных нужд». Детский сад расформировали, а младшеклассников с 1-го по 4-й класс отправили в «заоблачные дали», за 200 метров от дома родного. Пока преподавание иностранных языков, как и положено, начиналось с пятого класса, сия «отдалённость» никого не волновала. Но как только закон, явно порождённый чьим-то нездоровым воображением, повелел терзать детей, ещё по-русски-то плохо выражающихся, английским, немецким и французским со второго класса, тут всё и началось! Двести метров стали неодолимым препятствием, ей-богу, как в войну. Никому не хотелось тратить зимой две минуты на одевание и одну минуту на пробег между школами. Весной и осенью, конечно, меньше. Добавьте ещё сумки с тетрадями и магнитофон, который всенепременно требовался учащимся до наступления компьютерной эры. Возможно, поэтому никто из сложившегося коллектива старшей школы в младшую, мягко говоря, не рвался. Простите за длинное отступление, зато теперь вся подоплёка «интриги» вам видна. И именно поэтому Эльзе с готовностью пошли навстречу, избавив старшеклассников от неё, а её – от них.
Казалось бы… 2-й, 3-й, 4-й классы… Что их воспитывать-то? Где притявкнул, где по головке погладил, там посмотрел сурово, тут помурлыкал ласково. Но Эльза пошла другим, непроторённым путём. Учитывая, что институт она закончила позже всей нашей компании, допускаю, что предмет педагогика сильно видоизменился и новые методы обучения подрастающего поколения узкими ручейками стали просачиваться в массы студентов и молодых преподавателей. У нас же страсть как любят новые приёмы и методы. Кто знает…
Короче, Эльза, решительно отринув все старые, используемые ещё при царском режиме приёмы, встала на новый педагогический путь. Если ей что-то не нравилось на уроке или она не могла справиться с расшалившимися детьми, она просто… уходила. Без «здрасьте», без «до свидания», без последнего «прости». И это ещё хорошо, если классный руководитель сидел тут же, в классе, тетрадки проверял на последней парте. В таких случаях он брал всё в свои руки, и дети успокаивались за 2–3 минуты. Но бывали случаи посложнее, когда классного руководителя не оказывалось за той самой последней партой. Вот уж ребятки тогда резвились! По полной! Один раз стул сломали, в другой раз палец… Одним словом, весело и с пользой проводили 45 минут, отведённых на изучение английского языка. И тут возникает естественный вопрос: а как всё это веселье отражалось на Эльзе, которая, между прочим, в эти 45 минут несла ответственность за данный конкретный класс? Ведь у нас даже с урока нельзя выгнать ребёнка – вдруг он в коридоре упадёт, поцарапается, лоб разобьёт? Отвечать за это будет тот, кто вёл в этот момент урок! Так как же? Что получила Эльза – выговор, вызов на ковёр, лишение премии? Ну, почти. Ценный молодой специалист получал утешения, заверения в том, что «дети, безусловно, ужасные», несколько раз завуч младшей школы лично присутствовала на её уроках и с помощью непререкаемого авторитета наводила порядок. Это было. А больше ничего не было. Хотя другим за неумение «поддерживать дисциплину» в лучшем случае давали по шапке. В худшем – по карману. Интересно, однако, девки пляшут…