– Поняла, Евгений Петрович. О влюбленности я с Вами, пожалуй, соглашусь, что же касается любви…
– Ты хочешь начать наш религиозный разговор сначала? – спросил я Любу тоже с улыбкой.
– Нет-нет, Евгений Петрович! Это я сказала в шутку. Прекращаем этот разговор.
– То-то же, Любочка, – ответил я голосом победителя.
Люба немного помолчала и потом выдала:
– Вы объяснили мне… вернее, толком не объяснили, в чем заключается религиозное понимание любви.
Я смутился и честно признался, что этот вопрос еще мало изучал.
– Ладно, Евгений Петрович, не будем больше загружать наши мозги вопросами, которые нас не касаются. Мне уже пора ехать домой.
Я проводил Любу сначала до трамвая, потом до станции метро и вернулся домой. Спать еще не хотелось, и в голову полезли мысли о только что состоявшемся разговоре с Любой. Стоило ли мне затевать непростой разговор с нею на такую сложную тему? Решил, что стоило расставить все точки над и. Надеюсь, теперь Люба правильно понимает, что у нас может быть только дружба и ничего более. И меня это вполне устраивало. Я был уверен, что с поступлением Любы в институт все благополучно закончится. У нее начнется новая, интересная студенческая жизнь, а я, в конце концов, успокоюсь и тоже начну новую жизнь. Но, к сожалению, моим планам в будущем не суждено было сбыться. Точки над и поставила реальная жизнь, произошедшая не так, как я рассчитывал. Но об этом чуть позже.
На следующий день Люба встретила меня на кафедре с какой-то необычной радостью. Меня это даже несколько озадачило. Что ж могло ее так обрадовать? Ясность наших отношений? Это вполне могло вызвать у нее радость. Наконец, ей стало понятно, что никаких коварных планов я не строю. Я не отношусь к числу мужчин, о которых говорят «поматросил и бросил». Вероятно, у нее сразу исчезла боязнь доверительных, дружеских отношений со мной. Я невольно подумал, что теперь она не будет больше бояться моего поцелуя в щечку. Даже внешне изменилось ее поведение в отношении меня. Она уже не боялась брать меня за руку или под руку в безлюдных места. Приходя ко мне домой, она с удовольствием слушала любимые мои пластинки и рассматривала фотографии, которые я собирал со студенческих лет. Их у меня было очень много. Я часто посвящал ее в истории, связанные с фотографиями и песнями на пластинках. Единственное, чего я ни разу не делал у себя дома, – не приглашал ее танцевать. Считал, что при наших дружеских отношениях танцы наедине абсолютно недопустимы. И это, похоже, Любу очень радовало. Я исключал в наших отношениях все действия, которые могли вызвать у Любы хоть какое-то чувство ко мне, а у меня в отношении ее – соблазн.