Черные сучки на белом снегу, черное небо, белые столбы, белые морозные выхлопы от машин.
В автобус заходят молодая женщина и ее сын. Мальчик забирается на переднее сиденье с ногами, чтобы первым видеть дорогу. Ему это важно.
В автобусе его уже знают и, если сиденье занято, уступают. На другое он не садится, только на это. Встает на колени и смотрит вперед.
Саня фотографирует мальчика и постит снимок в соцсеть. Пишет: а я сижу сбоку у окна и вижу не ту же картинку, что мальчик, а более безопасную, отстраненную. мама же его всегда сидит в телефоне, она видит то, что ей показывают. в общем, каждый сам выбирает, как смотреть на дорогу из автобуса.
Буквы иногда прыгают в Саниной голове, слова путаются, но автозамена на телефоне помогает отследить и исправить.
Школа большая, старая, в зеленом мхе, плесени, черные рамы окон – уставшие ее глаза, в них загорается свет, загорается жизнь.
Жизнь пахнет щами и туалетом. Сухим мелом и мокрыми полами. Неприкаянностью. Одиночеством раздевалок.
При входе измеряют температуру. Дежурная учительница приезжает на час раньше, стоит перед дверью с термометром и пульверизатором для цветов, в котором она развела антисептик. Эта процедура становится бессмысленной, когда за полчаса нужно пропустить пятьсот школьников и двадцать учителей.
На двери висит объявление: «Без маски не входить». Все ходят без масок.
Саня открывает дверь и попадает в прошлое.
Сегодня дежурит Ада Викторовна, с ней две пятиклашки. Они опрыскивают Саню антисептиком, словно это парфюм. Ада Викторовна подносит к Сане термометр.
Тридцать пять градусов, остываете.
Это хорошо или плохо?
Добро пожаловать в ад. Проходите, Александра Сергеевна.
Саня идет по длинному коридору, вытирает руку о куртку, трогает лоб: как понять, что ты остываешь? Саня трогает стену, подтеки зеленой масляной краски: что холоднее – стена или тело? Глаза следят за рукой. Опускаются в пол. На полу серый паркет. По такому хорошо скользить. Ад – это когда скользко, думает Саня. Когда стены красят в уродливый цвет, чтобы глаза превращались в слизь. Когда одно и то же в одном и том же для одного и того же десятки лет. Та же краска, те же полы, те же ценности, те же уловки.
Ад – это бесконечное повторение, писал Мамардашвили.
Саня тогда работала на ТВ, у нее были ночные смены, и она запоем читала.