Во вторник Майра в полной мере имеет жизнь. В значении HAVE, конечно.
Откидывает одеяло, ставит правую, а после и левую ногу на пол, освобождает оконный квадрат от ткани штор. Всматривается в утренние звезды. Говорит то ли долгой ночи, то ли минутному дню: «Ты сегодня подольше длись». Механическое приветствие, которое рождается на губах каждого из их деревни после пробуждения, Майра честно пропускает через косточки и внутренности. Она слишком стара, чтобы тратить слова попусту.
Майра берет из холодильного шкафа самодельный йогурт и варенье из морошки. Столовая ложка прыгает в правую ладонь и дважды ныряет в морошку. Майра прикрывает глаза и с наслаждением облизывает вареньевые остатки с металлической поверхности, оголяя длинный шершавый, как у кошки, язык. Левый глаз у Майры слезится. Майра ест на месте, некрасиво и не присаживаясь: нет нужды в театре лицемерия, когда живешь одна. Не мешая, она поочередно отправляет в рот то белую молочную часть завтрака, то оранжевую ягодную до тех пор, пока порция не закончится. Запивает кофе: набирает полный рот кипяточной жидкости и проглатывает. Мыть тарелку и чашку Майра ленится, но заливает водой – компромисс.
После завтрака Майра шаркает к станку и садится за работу. Для таких, как она, занятие выбирать не особенно приходится: старухи ткут сукно, или ковры, или что еще. Майра ткет одеяло. Берет заготовленную из оленьей шерсти пряжу, наматывает ее на станок. Говорят, деревенские старухи могут на один только вкус определить цвет и тип шерсти, поэтому их узоры считаются самыми искусными и работают как обереги. Может, это и правда, но Майра предпочитает пользоваться глазами, хотя бы правым – тот видит получше. Майра натягивает нити, поддевает, выравнивает; полотно ширится, богатеет, дольше длится. Приходит темнота, от усталости левый глаз слезится. Пора кончать.