Впервые в жизни предоставленная себе, Алена проводила вечера перед телевизором. В 17:45 смотрела «Кармелиту» по «России», в 18:40 – «Клон» по «Первому» и с каждой серией все больше осознавала свою некрасивость. В спальне, стащив купленное на воскресном развале платье, она подолгу всматривалась в зеркальные дверцы шифоньера. Предсказания матери не сбылись – девочка пошла в отца. Это было странно: стать похожей на чужого человека, которого не знала, вместо того чтобы походить на женщину, в чьей утробе оформилась, из чрева которой появилась на свет, под чьим взглядом выросла. Долговязая, плоская как трафарет, да еще и волосы – недоволосы, бесцветные и жидкие, как у старой куклы… Если бы только добавить им цвета!
Девочки в школе делали мелирование перьями и красили волосы в каштановый, но Алене нужно было что-то особенное, и однажды в поисках разного рода красителей она обнаружила в старом буфете на лоджии банку с порошком серебрянки. Запустив в нее ладонь, девочка почувствовала, что трогает мелко смолотый камень, но, когда вытащила руку на свет, та блестела как россыпь самых ярких звезд. Зачерпнув из банки горсть, Алена просыпала порошком каждую прядь. Любуясь своей искрящейся прической, она сначала крутилась перед зеркалом в спальне, а потом стала дожидаться мать на диване перед телевизором – на всякий случай не шевелясь, чтобы не растерять серебро. Когда Галя увидела ее, пришла в ужас: серебрянка была огнеопасной и, коснись ее солнце, тут же бы вспыхнула. Отправив Алену в ванную мыть волосы прямо под холодной водой, она уставилась на диван. На темной бархатистой спинке остался сияющий ореол, как на иконах. Галя не ходила в церковь, но верила в приметы, поэтому приняла едва не случившуюся трагедию за предостережение. Всю ночь она думала про Максуда, представляла его жену и дочерей, а утром решила прекратить встречи.
Пожар, впрочем, все-таки случился. Тем летом Алене исполнилось пятнадцать. На каникулы к скандалистой бабе с лестничной площадки приехал погостить сын с новой женой и падчерицей – двенадцатилетней Наташей. Она прыгала по вонючим, пропахшим кошачьей мочой ступенькам подъезда и выжигала искры: собранный бархатной резинкой высокий хвост ее медных волос пылал как костер. Встречая ее, Алена замирала в изумлении. Это было все равно что найти золотое колечко в животе пятнистой щуки, вроде той, что Гале по дешевке отдавала приятельница – жена рыбака, потому что терпеть не могла разделывать рыбу.