– Я в школе слушал эту группу, – волонтер в красной кепке Ред Вингс небрежно бросил волонтеру с прической «афро». У волонтеров – позывные, как у военных, так вот второго вызывали в рацию: «Микрофон, прием». Эти двое расклеивали оранжевые листовки по поселку Малые Колтуны. Листовки «Помогите найти человека» с фотографией Зимина.
– Какую группу? – Микрофон никак не мог приклеить листовку к деревянному столбу, она без конца падала на мокрую дорогу. От этого лицо Зимина темнело и сминалось, как если бы тот умер и начал разлагаться.
– Не слышал? У нас вся школа ходила в балахонах «Пуаро», – ностальгировал тот, который Кепка, – колючий такой лого, с молниями на концах буквы «п». Не помнишь? Все стены были исписаны этими молниями, как будто Зевс наблевал.
– Не, я репчик гонял, – Микрофон положил стопку листовок перед собой на дорогу, достал сигарету и зажигалку. Чиркал, искрил, но зажигалка никак не могла родить огонь.
– У нас за репчик кормили землей после школы. Рок безопаснее, – усмехнулся Кепка, достал свою зажигалку и помог Микрофону раскуриться, – выучил вместо дат по истории инфу о группе, и ходи себе спокойно в черной маечке с молниями. Запросто могли обоссать за то, что не знаешь год основания группы.
– Или обосрать, если подзабыл солиста? – Микрофон меланхолично разглядывал тлеющую сигарету.
– Правда, не слышал? «Пьяная луна ничего нам не расска-а-жет, пья-на-я луна, смотрит на меня, пья-на-я». Хитяра! – не унимался Кепка.
– Седомудые хиты эфэм, – Микрофон зашнуровал ботинок и поднял с дороги стопку листовок.
– Смотри-ка сюда, – начал вдруг кривляться Кепка, взял листовку из стопки Микрофона и выставил перед ним, словно тот не видел, – Павел Зимин! Кажется, Маркович. Основатель группы «Пуаро», автор текстов и музыки. Паша «Зима», легенда!
– Куда твою легенду понесло? Сидел бы себе и снюхивал белые дороги с камина, – ухмыльнулся Микрофон, – людей бы не отвлекал.
– Это да… – вздохнул Кепка, – Как говорила моя бабка, унес куда-то блядский дух.
Молодые были правы, хоть и судили несколько упрощенно. Но откуда молочным поросяткам было знать, что блядский дух не спрашивает.
Не спрашивает, точно. Блядский дух не спрашивает, не терпит, не милосердствует. Блядский дух не превозносится, понизу стелет, носится над водой, бесчинствует, ищет свое и находит; блядский дух принюхивается, играет, отнимает и возвращает, чтобы вновь отнять; не мыслит, но чувствует, не раздражается, не радуется, не вопиет, но любопытствует, все покрывает, ни во что не верит, все переносит, всех переживет. Блядский дух никогда не перестанет, хотя и языки умолкнут, и знание упразднится.